— Против рябчиков ничего не имею, — заявил Муму.

— Съесть-то он съест, да где ж их взять, — перефразировала известный анекдот Варвара.

Поняв, что «паритета» добиться не удалось, Герасим деловито осведомился:

— Давайте договоримся, где и когда назначаем встречу.

Раскрасневшийся сильнее обычного Луна взглянул на часы:

— Через тридцать пять минут возле большой сосны.

— Рядом с дырой в заборе? — уточнила Марго.

— Естественно, — кивнул Павел. — Только, девчонки, постарайтесь, чтобы никто не заметил, а главное, чтобы никто больше не увязался.

— Сами постарайтесь и не учите нас с Марго жить, — огрызнулась Варя.

— Мы-то как раз все умеем, — выпятил острый подбородок Герасим.

— Да-а, — протянула Варя. — Ты Мумушечко Каменное, умеешь. Кто это у нас в прошлый раз чуть Бельмондо на след не навел?

Муму нервно передернул костлявыми плечами. «В прошлый раз», о котором теперь столь бестактно и, по мнению Герасима, совершенно не к месту упомянула Варвара, Команда отчаянных решила предпринять ночную вылазку на берег озера, разжечь там костер и испечь стыренную на кухне картошку.

Жребий тырить картошку выпал Каменному Муму. Не придумав ничего лучшего, он просто заявился на кухню, где решил действовать по обстоятельствам. Они сразу сложились не в его пользу. То есть нельзя сказать, что повариха Мария Васильевна не обрадовалась появлению Герасима. Едва увидав его, она сказала:

— Давай, давай, дежурный. Вон сколько посуды скопилось. Сейчас мыть поможешь. И в другой раз не опаздывай. Иначе до обеда не управитесь. Где остальных-то носит?

Герасим кинул лишь беглый взгляд на груду посуды и тут же пришел к выводу, что столь трудоемким способом внедряться на кухню ему не хочется.

— Марья Васильевна, я сегодня не дежурный, — поспешил он внести ясность.

— А чего тебе тут надо? — поинтересовалась повариха.

— Да я… вот… тут… — Муму никак не мог изобрести убедительного предлога и переступал с ноги на ногу.

Пышная Мария Васильевна внимательно на него посмотрела и жалостливо произнесла:

— Тощий-то какой. Одна кожа да кости. Голодный небось? Добавки к завтраку хочешь?

— Да я… да нет, — пролепетал Муму, однако сердобольная повариха считала теперь просто священным долгом поддержать силы в этом, на её взгляд, «несчастном парне, которого дома, наверное, недокармливают».

— Садись! — и она властно указала на табуретку.

Герасиму ничего не оставалось, как последовать приказу. В следующий миг перед ним стояла огромная глубокая тарелка гречневой каши с молоком и ещё одна, мелкая, с манными биточками, щедро политыми вишневым сиропом.

При виде всего этого великолепия Герасим горько пожалел, что не согласился сразу мыть посуду. Организм его с самого раннего детства был устроен как-то так, что утром категорически отказывался принимать пищу. По семейным преданиям Каменевых, маленького Муму кормили с песнями, сказками и прочими отвлекающими маневрами, благодаря которым в него иногда удавалось запихнуть ложку-другую жидкой каши. До сих пор он утром мог съесть лишь кусок печенья с чаем. Зато к обеду в нем что-то включалось, и он с лихвой восполнял упущенное.

Однако до обеда было ещё далеко. К тому же Герасим только что съел в столовой булочку. А главное, даже если и не принимать во внимание отсутствие аппетита, Герасим терпеть не мог гречневую кашу с молоком, а вчерашние манные биточки с сиропом были вообще особой песней. Даже всеядный Луна, у которого от свежего воздуха аппетит достиг поистине устрашающих размеров, отколупнув за ужином маленький кусочек манного чуда, категорически заявил:

— Это, ребята, несъедобно. Никому не советую.

И остальная часть Команды отчаянных охотно с ним согласилась.

Повариха нерешительность Герасима истолковала по-своему.

— Ты не стесняйся, парень, — с чувством обратилась она к нему и, мысля вслух, осуждающе добавила: — Набрали доходяг и ещё на выживание спытывать собираются, изверги. А ты ешь, ешь. Набирайся силов.

«Вот уж, боюсь, после этого у меня «силов не прибавится», — Каменное Муму трагически взирал на угощение. От одного вида биточков и каши его начало мутить, однако он понимал: отказ от даров приведет к полному разрыву дипломатических отношений с Марией Васильевной, и тогда на картошке можно ставить крест, а ему, Герасиму, насмешек от Варвары и так хватает выше крыши. «Нет уж, — мужественно решил он. — Раз так получилось, придется нести свой крест до конца!»

Выдавив из себя: «Спасибо, Мария Васильевна, очень кстати» — он, стараясь действовать автоматически, принялся за кашу. Любой из хорошо знавших Герасима без труда прочел бы сейчас на его лице: «приказано выжить! «Повариха, однако, Герасима почти совсем не знала, а потому ничего тревожного в глаза ей не бросилось.

Каменное Муму ещё втайне надеялся, что крест придется нести не до самого конца. «Вдруг, например, её сейчас кто-нибудь позовет, — с мукой глотая кашу, думал он. — Тогда я все это по-тихому выкину, потом прихвачу картошечки из мешка, и только меня здесь и видели».

Муму мечтал, чтобы повариха покинула кухню, прежде чем дойдет очередь до биточков. Однако, на его беду, сердобольная женщина объявила:

— Пока дежурные не пришли, пожалуй, сама посудой займусь, чтобы времени не терять. А ты кушай.

Герасим, проклиная миг, когда ему пришло в голову официально явиться на кухню, колупнул ложкой биточек и чуть не подавился: в кухонном окне возникли улыбающиеся физиономии Варвары и Марго. Те, в свою очередь, заметили, что лежит на тарелке Герасима. Глаза у обеих сделались квадратные, и Каменное Муму понял: в ближайшие два дня покоя ему от них не будет. Ох как ему в этот момент хотелось запустить в девчонок биточками, однако, сделав над собой последнее усилие, он их доел.

— Ну, сыт? — участливо осведомилась повариха.

— Спасибо.

Видимо, Герасим улыбнулся столь кисло, что девчонки за окном прыснули и немедленно исчезли.

— Мария Васильевна, — Муму решился наконец перейти к главной цели визита, — а немножко картошечки можно?

— Изверги, — вновь завела свое повариха. — Это ж надо придумать, чтобы дети насильно выживали в мирное время. Ты, парень, только сырую не ешь, — с беспокойством проговорила она. — Плохо станет. Давай я лучше тебе отварю.

— Не станет, — с апломбом заявил Герасим. — Это в нашей семье диета такая. Дедушка изобрел. А он у меня ученый. Доктор наук.

Лев-в-квадрате и впрямь был доктором наук, но только в области физики и к поеданию сырой картошки никакого отношения не имел.

— Я, конечно, женщина старая и в чужие дела не вмешиваюсь, — по-своему восприняла новую информацию Мария Васильевна, — но ты все-таки дедушке своему от меня передай: именно через эту сырую картошку ты такой тощий и есть.