А ежели ты меня обманешь и ночью в квартиру без тебя придут,я на помощь позову. Весь подъезд разбужу. У нас в подъезде, знаешь, сколькокрутых живет, твоим ребятам быстро руки скрутят и по этапу отправят. Скажу,грабители в дом забрались. А теперь смотри сам, стоит тебе в этом участвоватьили не стоит.

Славик от души рассмеялся:

– Красивая ты баба, Янка, только вот красота твоя какая-тохолодная, не женская вовсе. Да и глаза, как у дьяволицы. Я в детстверепродукцию одной картины видел. Маленький был и боялся очень. Мог часами нанее смотреть, а руки от страха тряслись – прямо мистика какая-то. Картина тажутко меня притягивала, а называлась она «Женщина с глазами сатаны». Когда ятебя увидел, долго вспоминал, где же мы раньше могли встречаться. А потомвспомнил. Ты ведь точная копия той дьяволицы, как будто с тебя рисовали.Странно, картина в пятнадцатом веке написана, а ты живешь сейчас. Я эту картинупо гроб жизни не забуду. Она моей бабушке по наследству досталась. Бабуля ее уизголовья повесила, а через неделю ее нашли в кровати с перерезанными венами.Ну зачем, спрашивается, она их перерезала? Жила себе тихая такая, славнаябабуля, ничем не занималась. Утром за молоком ходила, днем с соседками налавочке сидела – и чего ей было вены-то резать? Когда я ее мертвой увидел –голову поднял, а там эта дьяволица висит – сразу все понял. Мать потом этурепродукцию своей сестре отдала. Сестра через пару недель от инсультаскончалась. В крови обнаружили переизбыток адреналина. Короче, от страхаокочурилась, понимаешь?! Отец тогда эту картину сжег, а после этого сразуспился. Крепкий мужик был, понимаешь, даже на праздники минералку в бокалеподнимал, а здесь за считаные дни спился. Сдох от цирроза печени. Больше я проэту картину никогда не вспоминал, а тебя увидел – все в памяти пронеслось, какбудто недавно было.

– Ты давай чушь не неси! При твоей профессии суеверным бытьнельзя. Ты что, на меня свою бабулю повесить хочешь?! Да она мне сто лет ненужна. И сестра твоей матери не моих рук дело. Да и отцу твоему не я в стаканналивала… Это мое первое убийство и, я надеюсь, последнее.

– Да нет, это я так, образно сказал. – Славикнаправился к выходу. – Ладно, до завтра!

Дверь с шумом закрылась.

Ну и наплел, придурок. Я закинула ноги на стол, закуриласигарету и разревелась. Мне вдруг стало жалко себя за то, что мне приходитсяделать. Захотелось заорать во весь голос. Ну почему он не хочет умереть своейсмертью?! Сколько раз я провожала его из дома, смотрела в окно, как он садитсяв свою машину, и молила бога, чтобы она слетела с ближайшего обрыва. Вечеромкак ошалелая бежала смотреть «Дорожный патруль», чтобы услышать о смерти «дорогогои близкого» человека. Но, увы, он был, наверное, самым дисциплинированнымводителем. Сколько раз я мечтала о том, чтобы моего драгоценного супруга,только что поставившего роскошный, «шестисотый» «Мерседес» в гараж ивозвращающегося по темной дороге домой, огрел по никчемной голове какой-нибудьпьяный придурок в надежде снять с него дорогие часы «Ролекс» или вытащитьпухлый бумажник. Но, увы, он и здесь никому не был нужен, даже в таком богатомприкиде. Нет, но ведь это же так несправедливо! Идет, к примеру, обычныйработяга, а его хлобысть бутылкой по голове. Шарят по карманам, шарят, а там –как у крота в норе, а работягу-то уже не вернешь. Семья без кормильца осталась.Горе у людей. А мой ходит весь при полном параде, как елка новогодняя. Костюмот Армани, галстук от Версаче, часы за штуку баксов – и на фиг никому не нужен.Ну где же справедливость, люди добрые?! Вот уже два месяца, как я каждуюсубботу посещаю церковь и ставлю свечки за упокой его убогой души. Знаю, чтоберу на себя большой грех, но, к моему глубокому сожалению, бог не хочетзабирать этого разряженного попугая на небо. Он, наверно, доверил эту великуюмиссию мне.

– Ну что, подруга, нос повесила? – прервала моиразмышления Любка.

– А, это ты, – вяло взглянула я на нее. Ноги мои по-прежнемубыли закинуты на стол, во рту торчала сигарета. – Что, Любаша, веникизакончились? – ухмыльнулась я.

– Да будет тебе, какие, к черту, веники! Просто человекхотел поговорить с тобой с глазу на глаз. При чем тут веники?! – Любкаплюхнулась в кресло.

– А где ты выдрала этого человека?

– Где, где?! Это Бориса моего знакомый. За него Борис мнеголовой поручился.

– Господи, а кому нужна пустая голова твоего Бориса. В нейже мозгов нет. Он их все пропил и кокаином вынюхал. Тоже мне, нашла авторитет!Да если бы я знала, что ты это через Бориса затеваешь, я бы с этим придуркомдаже разговаривать не стала. И, между прочим, он пятнашку баксов заломил. Другситцевый! У меня ведь только десятка в курке имеется, а пятерку придется свалютного счета в банке снять. У меня там уже и так скоро шаром покати будет.Этот придурок, мой муженек, мне уже давно подачу денежного кислорода перекрыл.

– Ладно, не обеднеешь! Зато сделают профессионалы. Все будетчисто – не подкопаешься. Да если бы не мой Борис, то нарвалась бы ты накаких-нибудь лохов. Они бы все дело закосячили.

– Ну хорошо, Люба, а где гарантия того, что твоипрофессионалы, поднявшись ко мне в квартиру и увидев все мое добро, в несколькораз превышающее пятнашку баксов, крышей не поедут? Где гарантия того, что онименя следом не порешат? Похитят награбленное и свалят. Называется, хотелазаказать любимого, а заказала себя.

– Хватит тебе ахинею нести. Кому ты нужна? Я ж тебе сказала:Борис за них ручается.

Вдруг дверь резко растворилась. В комнату влетела девчонкалет семнадцати. Ее испуганное лицо было покрыто множеством жуткихкровоподтеков, губа разбита, под глазом красовался огромный синяк. Вечернееплатье разорвано в клочья.

– Девочки, – заплакала она, – можно я у вас минутдесять посижу? Люба, не прогоняй, я же тебя хорошо сегодня подогрела.

– А кто же тебя так подогрел?! – присвистнулаЛюбка. – Неужели Пашкины ребята? Вот это они классно попарились!Вообще-то, они у меня всегда тихие были. Обычно они вашего брата не обижают, адаже очень жалуют. Это вот неделю назад сюда солнцевские пожаловали, такойпогром устроили, что сауна после этого ровно неделю не работала. Кирилыч к нимна разборы ездил.

– Да, сволочи, на фирму позвонили, сказали, что их двоебудет, заказали одну девочку. Мы с сутенером пришли, все чинно, сидят двоеребят, пиво пьют, икру на хлеб намазывают. Сутер ушел, я начала раздеваться, атут из предбанника еще десять бритоголовых вываливают, да с таким хохотом. Онив парилке прятались. За этот час меня так отмочалили!!! Теперь неделю отгуловпридется брать. А ты хоть, Люб, предупреждай, сколько у тебя народа парится.Зеленки дай, что ли, да бинт с ватой.