Оба Старших бога молча проводили взглядами Готоса. Ему всегда доставляло удовольствие обманывать дряхлых стариков со всей их древней, жестокой силой. Пусть крохотное, но удовольствие.

Наилучшее.

У разрыва Кильмандарос увидела еще одну фигуру. В черном плаще, светловолосый, он с озорным любопытством глядел на разодранную расселину.

Собрался пройти врата или ждет ее?.. Старшая богиня нахмурилась:

– Тебе нечего делать в Куральд Эмурланне, – сказала она.

Аномандр Пурейк поднял глаза:

– Думаешь, я собираюсь захватить трон?

– Ты не первый желающий.

Он снова повернулся к расселине.

– Ты осаждена, Кильмандарос, а Идущий по Граням где-то занят. Я предлагаю тебе помощь.

– Тисте анди, тебе будет трудно завоевать мое доверие.

– Это несправедливо, – ответил он. – В отличие от моих сородичей я уверен, что награда за предательство никогда не сможет перевесить потери. Сейчас помимо диких драконов есть другие одиночники, воюющие в Куральд Эмурланне.

– А где Оссерк? – спросила Старшая богиня. – Маэль сообщил мне, что он…

– Собирается снова встать у меня на пути? Оссерк думал, что я буду участвовать в убийстве Скабандари. Зачем? Вас с Маэлем более чем достаточно. – Он фыркнул. – Представляю, как кружит и кружит Оссерк, меня ищет… Идиот.

– А то, что Скабандари предал твоего брата? Не желаешь мщения?

Аномандр еле заметно улыбнулся:

– Награда за предательство. Скабандари оно обошлось дорого, правда? А Силкас… Даже Азаты не вечны. Я почти завидую новообретенной изоляции Силкаса от всего, что будет донимать нас в наступающие тысячелетия.

– Хотел бы присоединиться к нему в таком же могильнике?

– Не очень.

– Тогда вряд ли Силкас Руин простит тебе твое безразличие, когда освободится.

– Ты, пожалуй, удивишься, Кильмандарос.

– Такие, как ты, всегда загадка для меня, Аномандр Пурейк.

– Знаю. Так что, богиня, уговор?

Она чуть склонила голову:

– Я хочу прогнать претендентов – если Куральд Эмурланну суждено умереть, пусть умрет сам по себе.

– Другими словами, ты хочешь оставить Трон Тени незанятым?

– Да.

Он подумал немного, потом кивнул:

– Согласен.

– Не обмани меня, одиночник.

– Не обману. Готова, Кильмандарос?

– Они соберут союзников. Против нас выйдут все.

Аномандр пожал плечами:

– Все равно сегодня больше нечем заняться.

Двое Взошедших прошли через врата и вместе закрыли за собой прореху. В конце концов, в это владение есть и иные пути. Необязательно разрывы.

Появившись в Куральд Эмурланне, они оглядели загубленное владение. И принялись очищать то, что осталось.

Оул’дан, в последние дни короля Дисканара

Преда Биватт, глава гарнизона Дрена, была далеко от дома. Двадцать один день в фургоне, во главе экспедиционного отряда из двух сотен солдат Рванознаменной армии, отряда в тридцать всадников легкой кавалерии Синецветья и четырехсот человек вспомогательного персонала из штатских. Биватт, отдав распоряжения по обустройству лагеря, спешилась и прошла пятьдесят с лишним шагов до края обрыва.

На краю резкий порыв ветра толкнул ее в грудь, словно хотел повалить, соскрести с этой побитой кромки земли. Расстилавшийся внизу океан казался кошмаром художника – рваный, взбаламученный морской пейзаж с тяжелыми клубящимися над головой тучами. Вода не сине-зеленая, а почти белая от кипящей пены, от брызг над волнами, молотящими в берег.

Озноб пронял преду до костей: это то самое место.

Рыбацкое суденышко отнесло с курса в смертельный водоворот этого уголка океана, куда ни один торговый корабль, сколь угодно большой, не сунулся бы по своей воле. Здесь восемьдесят лет назад сгинул город мекросов, разорванный на части, и ушли в пучину двадцать с лишним тысяч жителей плавучего поселения.

Экипаж рыболовного судна выжил – и протянул достаточно долго, чтобы довести разбитый корабль до мели, где глубина была всего по пояс, примерно в тридцати шагах от каменной косы. Безжалостные волны разбили судно в щепки, но четверым летерийцам удалось добраться до берега.

И найти… это.

Подтянув ремешок шлема, преда Биватт продолжала разглядывать усыпавшие берег обломки. Выступ, на котором она стояла, возвышался на три человеческих роста над белой песчаной полосой, покрытой высохшими водорослями, вырванными с корнем деревьями и восьмидесятилетними остатками города мекросов.

Было и еще кое-что. Совсем неожиданное.

Боевые каноэ. Морские, каждый длиной с кораллового кита, с высоким форштевнем – длиннее и шире кораблей тисте эдур. Целые и сохранные, каноэ были вытащены в ряд довольно далеко на берег, причем давно – месяцы, а может, и годы назад.

К Биватт приблизился торговец из Дрена, который получил подряд на снабжение экспедиции. Бледнокожий, с мертвенно-белыми волосами. От ветра круглое лицо мужчины раскраснелось; голубыми глазами он пристально оглядел ряд боевых каноэ, тянущийся и на запад, и на восток.

– Все-таки талант у меня есть, – сказал он, стараясь перекричать бурю.

Биватт промолчала. Считать торговец умел хорошо – это он и называл талантом. Но она – офицер летерийской армии и может без его помощи оценить примерную вместимость каждого огромного судна. Сотня, плюс-минус двадцать.

– Преда!

– Что?

Торговец беспомощно махнул рукой.

– Эти каноэ. – Он показал на берег в одну сторону, в другую. – Их… – Он словно потерял дар речи.

Она прекрасно поняла и без слов.

Да. Ряды за рядами на негостеприимном берегу. Дрен, ближайший город королевства, в трех неделях пути к юго-западу. Прямо на юг лежат земли Оул’дана, и из племен, прогоняющих здесь ежегодно громадные стада, известны практически все. И летери их постепенно завоевывают. А о подобном не было никаких сообщений.

Значит, так. Недавно на этом берегу появился флот. Затем все сошли на сушу и, видимо, забрав все, что привезли, направились в глубь территории.

Должны же были быть знаки, слухи, разговоры, хотя бы среди оул. Мы должны были слышать о них.

Однако не слышали. Чужеземные войска просто… исчезли.

Невозможно. Как такое могло случиться? Преда снова обвела взглядом ряды каноэ, как будто надеялась, что откроется какая-то важная подробность, и сердце перестанет бешено колотиться, и уйдет охвативший ее озноб.

– Преда…

Да. По сотне на каноэ. А перед нами… в четыре, пять рядов – сколько? Четыре тысячи или пять?