Стоит заметить, что до блокады Руси с запада Польшей и Швецией Русское государство активно и широко торговало, в том числе и через Балтику и даже через Крым. Во всяком случае, пока там существовали итальянские колонии в Феодосии и Судаке (Суроже). 14–15 века — это время, когда через московские владения непрерывным потоком идут европейские торговые караваны — с севера на юг. Везут товары в Орду, Византию, Персию. Москва торговала и с Западной Европой, через Псков и Новгород, при посредничестве Ганзейского союза. В 15 веке московские купцы становятся очень серьезными игроками, если можно так сказать, на евразийском рынке. Купцы даже делятся по группам — одни торгуют с Европой, другие только с Востоком, из купцов выходят казначеи московских Великих Князей.

Вообще в 15 веке, при Иване III, русская внешняя политика стала особенно успешной и интенсивной. В состав Русского государства входят Новгородская земля, Тверское, Ярославское, Ростовское и половина Рязанского княжества. У Великого княжества Литовского отвоеваны западно— и южнорусские города Новгород-Северский, Чернигов, Брянск, всего около трети литовской территории. При Иване III стоянием на реке Угре завершается ордынский период в истории Руси. И наоборот, Казанское ханство становится зависимым от политики Москвы. Русское государство распространяет свою власть на Приуралье, которое прежде контролировали новгородцы. А Москву посещают не только купцы, но и дипломатические посланники из Италии, Германии, Ливонии, Польши, Венгрии, Молдавии, Грузии. В Россию едут, по приглашению царя, европейские, прежде всего итальянские, мастера, архитекторы. Именно с их помощью начинается строительство нового Московского Кремля, Грановитой палаты, архитектор, военный инженер Аристотель Фьораванти строит Успенский собор в Кремле. Европа с изумлением смотрит на растущего и крепнущего год от года восточного соседа. Карл Маркс, который, скажем прямо, был неприкрытым русофобом (что довольно странно характеризует русских марксистов 19–20 веков), и то был вынужден написать про эпоху Ивана III так:

«В начале своего правления (1462–1505) Иван III был еще данником татар, удельные князья еще оспаривали его власть, Новгород, глава русских республик, властвовал над Северной Россией, Польско-Литовское государство стремилось завоевать Московию, наконец, ливонские рыцари еще не были обезоружены. К концу его правления мы видим Ивана III сидящим на независимом троне, рядом с ним — дочь последнего византийского императора, у ног его — Казань, обломки Золотой Орды стекаются к его двору, Новгород и другие русские республики порабощены, Литва лишена ряда своих владений, а ее государь — орудие в руках Ивана, ливонские рыцари побеждены. Изумленная Европа, в начале правления Ивана едва знавшая о существовании Московии, стиснутой между татарами и литовцами, была ошеломлена внезапным появлением на ее восточных границах огромной империи, и сам султан Баязид, перед которым Европа трепетала, впервые услышал высокомерную речь московита»[3].

Это и правда был шок для Европы. Миру предстала новая страна: молодая, амбициозная, полная внутренних проблем, но с огромными амбициями и таким же потенциалом. Почти как в наши дни, когда в 2004 году ЦРУ прогнозировало, что через 10 лет Россия распадется на шесть или даже 14 субъектов, а в 2016 году было вынуждено признать, что вообще не способно работать внутри России и даже не может прогнозировать новые внешнеполитические шаги Москвы.

Так вот, еще при Иване III больше всего ростом русской силы были обеспокоены, как уже упоминалось, Польско-Литовское государство, Ливония, входившая в Ганзейский союз, и Швеция, господствовавшая на Балтике. Экономические санкции против России, попытки подорвать таким образом ее экономику возникли вовсе не в 21 веке. И не в 20-м, не в эпоху СССР. Все начиналось еще в те далекие времена. Сильная Россия раздражала Запад всегда. В исторической литературе нередко можно прочитать, что, дескать, при Иване Грозном Россия самоизолировалась от остального мира. Но правильнее будет сказать, что Россию изолировали. Барьер на пути русских товаров в Европу и на пути европейских технологий, искусства и науки в Россию был выстроен искусственно. Россию столь плотно блокировали, что, скажем, в 1496 году дьяк Григорий Истома был вынужден плыть в союзную Москве Данию кружным путем — через Белое море, до Тронхейма, откуда он сушей добирался в Копенгаген.

Ситуация становилась все хуже, в 1548 году немец Ганс Шлитте попытался завербовать в Германии для Москвы специалистов, как сейчас сказали бы, экспатов. Шлитте, безусловно, был авантюристом, но он вполне реально мог заработать на такой рекрутерской деятельности в пользу Ивана Грозного. Он собрал 123 человека — докторов, магистров и других ученых, колокольных, рудокопных и золотых дел мастеров, зодчих, гранильщиков, колодезников, бумажников, лекарей, типографщиков. Все они уже собирались ехать в Москву, точнее, плыть, когда в ганзейском городе Любеке Шлитте был внезапно арестован, якобы за долги. Мастера, им приглашенные, кто разбежался, кто был арестован. Дело в том, что из ливонской столицы Ревеля (нынешнего Таллина) в Любек пришло письмо, в котором содержалось требование не пропускать Шлитте на Русь, потому что если московиты усвоят себе европейское военное искусство и технику, то не только Ливонии, но и всей немецкой нации и Европе не избежать страшных бед и напастей.

Демонизация русских и России — тоже не изобретение CNN или Fox News. В 1551 году Москва впервые пригрозила Ливонии войной, если там не прекратят стеснять русскую торговлю и задерживать иностранных купцов, едущих в Московию. Война разразилась несколькими годами позже, в 1558 году, когда под предлогом не выплаченной Ливонией так называемой «юрьевской дани» русская армия вошла в Ливонию, осадив несколько городов и положив начало Ливонской войне, продолжавшейся с перерывами 25 лет.

И вот, собственно, торговля с англичанами стала в разгар Ливонской войны для Русского государства «окном возможностей» для получения оружия и технологий. О культурном обмене речь уже особенно не шла. Не до того было, вопрос стоял о выживании страны. Русский историк Сергей Федорович Платонов, исследователь Смутного времени, так писал о тех событиях:

«Появление англичан в Москве совпало с теми огорчениями, какие пришлось русским людям переживать от закрытия западной границы. Оно давало надежду на благополучный выход из создавшегося кризиса. Вместо балтийских гаваней и Смоленского рубежа необходимые люди и товары могли проникать в Московское государство «Божьей дорогой — океан-морем» через Двинское устье. Притом английские корабли, как оказывалось, могли доставлять товары прямо из европейских гаваней без перегрузки в пути. До тех пор русские люди пользовались Беломорским путем лишь изредка для сношений с Данией. Из Белого моря они плыли вдоль Мурманского берега до Норвежского Дронтгейма (Тронтьема), или даже до Бергена, а оттуда направлялись сушей до Копенгагена. Но эта дорога была сложна и неудобна; ею можно было пользоваться лишь в исключительных случаях и притом не для торговли, не для возки товаров. С появлением же англичан Беломорский путь, морем до Английских гаваней, обращался в наиболее удобный, совершенно не зависимый от враждебных соседей. Он создавал возможность прямых и правильных сношений с Западом как раз тогда, когда эти сношения насильственно прерывались на всех ранее действовавших путях. Понятна поэтому те радость и радушие, с какими были в Москве встречены английские гости, и та щедрость, с какой Московское правительство оказывало ласку и расточало льготы желанным пришельцам. В течение немногих лет англичане укрепили торговую связь с Москвой. У Николо-Корельского монастыря на острове Ягры в устье Двины они устроили свою пристань и поселок. Остров, где росло много диких красных роз, был назван «Розовым» (Rose Island). На нем стояли английские дома и амбары с товарами. Здесь происходила разгрузка кораблей; отсюда на мелких судах, «дощаниках» или «насадах», товар шел в Холмогоры и на Вологду; сюда же доставлялись русские товары для отправки в Англию. На всем пути между Холмогорами и Москвой, в главнейших городах англичане получили усадебные места и построили дома и склады. Они особенно оценили Вологду как лучшее место для склада английских товаров, так как «Вологда отлично расположена и торгует со всеми городами Московского государства», и они построили там свою факторию, обширную, как замок, по выражению одного современника. В самой Москве у англичан была усадьба в Китай-городе на Варварке у церкви (и ныне существующей) Максима Исповедника. Кроме собственно торговых складов и поселений, англичане пытались устраивать и заводы для обработки русского сырья. Уже в 1557 году началась в Холмогорах постройка канатной мастерской с мастерами из Лондона. Немногим позже англичанам было дозволено устроить на р. Вычегде железоделательный завод для обработки обнаруженной там руды. Но все такого рода начинания играли лишь второстепенную роль в планах английских предпринимателей. Главное их внимание было устремлено на другие дела. Во-первых, они желали использовать природные богатства Русского Севера и, прежде всего, пушной товар; а во-вторых, они стремились через Московские владения связаться с азиатскими рынками и проникнуть до Китая и Индии. Обе эти цели они преследовали с необыкновенной энергией»[4].