Зэк оторопело смотрел на пожилую нищенку. Кровь тонкой струйкой стекала из раны на лбу.

– У них может быть собака, – не очень уверенно предположил он.

– Сейчас это неважно. Просто сиди и молчи. Давай, полезай внутрь.

Старуха уже собиралась захлопнуть за ним крышку, как внезапно ей пришла в голову одна мысль. Хромая, она потащилась в комнату к сыну, направившись к колченогому стулу с грубо вырезанной дырой на сиденье. Наклонилась, вытаскивая из-под него облезлый горшок, предусмотрительно накрытый крышкой.

– Это отобьет запах, – хмыкнула она. – Хорошо, что я не успела вылить…

– Ма… – жалобно протянул Роман.

Старуха обернулась.

– Ты должен молчать. Понял? Какие бы тебе ни задавали вопросы.

Инвалид покорно кивнул.

– Веди себя так, как будто ничего не произошло.

Вернувшись к подвалу, пожилая женщина наклонилась вниз.

– Прижмись к стене, – приказала она, выплескивая нечистоты внутрь.

Улыбнулась, услышав, как беглый зэк прошипел какое-то ругательство.

– Ничего, потерпишь, – сказала она.

– Дай мне хотя бы нож! – злобно потребовал уголовник.

Старуха покачала головой.

– Он тебе не поможет, если тебя найдут. Тебя изрешетят, как сито.

Снаружи постучали, едва она успела затереть на полу кровь.

Перед тем как подойти к двери, она посмотрела на Романа.

– Все будет хорошо, – сказала она ободряюще и подмигнула сыну.

В дверь снова яростно забарабанили.

– Откройте, полиция! – пробасил кто-то.

Вздохнув полной грудью, старуха поплелась в прихожую.

Каждый шаг отдавался хлесткой болью в колене, казалось, ногу проткнули раскаленным шомполом.

«Боже, помоги мне», – мысленно взмолилась она, отпирая дверь.

Снаружи стояло трое крупных мужчин. Физиономии уставшие и мрачные, с мешками под глазами, взгляды угрюмо-неприязненные.

Вперед вышел грузный полицейский, на погонах блеснули капитанские звездочки.

– Участковый уполномоченный Гнатюк. Попрошу предъявить документы.

Старуха усмехнулась:

– Вряд ли они вас устроят. У меня паспорт СССР.

Полицейский обменялся взглядом с одним из светловолосых мужчин, одетым в «гражданку» – вытертые джинсы и легкую куртку.

– Кто еще дома есть? – спросил он, испытывающе сверля старуху темными глазами-буравчиками.

– Мой сын. Что произошло?

Участковый опустил мясистую ладонь на потускневшую от времени дверную ручку:

– Пусти нас внутрь. Надо поговорить.

Он уже намеревался пройти, но старуха неожиданно потянула дверь на себя, зажав его ботинок.

– А ну, не балуй! Открой немедленно! – рассердился капитан. Ему удалось высвободить ногу, и дверь с грохотом закрылась.

– Я ничего не нарушила. И не обязана пускать вас внутрь, – спокойно отозвалась изнутри пожилая женщина. Одутловатая физиономия полицейского стала пунцовой от ярости.

– О…шая сука, – процедил он.

– Я все слышу, – хихикнула старуха. – Не к лицу стражам порядка сквернословить.

– Послушайте, мы ищем сбежавшего преступника, – заговорил блондин, решив взять инициативу в свои руки. У него был уверенный, хорошо поставленный голос. – Моя фамилия Киреев, я старший оперуполномоченный областного управления ФСИН. Мы бы не стали вас беспокоить, если бы это не было так серьезно.

– Здесь нет никого, – помолчав, ответила пожилая женщина. – Вы первые, кого я вижу за десять лет в этих местах.

Блондин глубоко вздохнул.

– Может, его и правда тут нет? Полуостров большой, – подал голос третий мужчина, облаченный в трехцветный лесной камуфляж. На его плече висел укороченный «калаш». – Здесь много мест, где можно скрыться.

– Он бежал в этом направлении, – возразил блондин. Затем подергал ручку:

– Если вы не откроете, мы сломаем дверь.

– Откуда я знаю, что вы сотрудники полиции и как там его… ФСИН? Может, вы сами бандиты?

– Вы можете позвонить в наше управление, и мою личность подтвердят, – скрипя зубами, предложил опер. Было видно, что он сдерживает себя из последних сил.

– У меня нет телефона, – ответила старуха, и по произнесенному тону чувствовалось, что она чуть ли не гордится этим фактом.

Капитан выразительно посмотрел на коллег, после чего театрально закатил глаза и покрутил у виска толстым, как разваренная сосиска, пальцем.

– Кажется, я знаю это чучело, – сказал он. Полицейский наморщил лоб, будто вспоминая что-то. – Она одна отказалась от переселения. И уже давно сбрендила. Кажись, с ее семьей что-то случилось.

– Сергей, ломай, – коротко приказал блондин, которому явно надоела эта канитель.

Мужчина в камуфляже передал ему автомат и с силой навалился на дверь. Раздался жалобный треск, посыпалась труха. Он ударил снова, громко хрустнула выдираемая рама, и дверь буквально вырвало из петель, как гнилой зуб.

Камуфляжник отряхнул ладони, очумело озираясь по сторонам.

– Ну и дыра, – фыркнул он, потянув носом.

Старуха молча смотрела на мужчин, в глубоко запавших глазах затаилась ненависть.

– Не могла по-хорошему, да? – ухмыльнулся участковый. – Решила права покачать?

– Вы напугаете моего сына, – сквозь зубы проговорила она. – Вот мой паспорт.

С этими словами нищенка протянула донельзя истрепавшуюся книжицу блондину, но тот даже не взглянул на документы. Приблизившись к старухе вплотную, он спросил, прожигая ее ледяным взглядом:

– Он у тебя? Говори быстро. Соврешь – сядешь. Причем надолго, я об этом позабочусь.

– Вы думаете, меня испугает тюрьма? Посмотрите, в каких «хоромах» я живу. У вас меня хоть кормить будут бесплатно.

– Не ерничай, – обозлился опер. – Отвечай!

– Здесь только я и мой сын, – отчеканила она. – Я уже говорила.

Опер протянул руку и больно стиснул пальцами ее высохший подбородок. На глазах старухи выступили слезы, но лицо ее продолжало оставаться ровным и даже безмятежным.

– Я чувствую кровь, старая кляча, – тихо промолвил он. – Что у тебя с носом?

– Упала, – спокойно ответила старуха.

– Как столб, прямо рожей об пол? – не поверил блондин. – Когда человек падает, он выставляет вперед руки.

– Я несла дрова. Батареи у меня нет, приходится топить печку по старинке, – мягко объяснила старая женщина.

– Что ты здесь делаешь?