А придет минута спокойной задумчивости, и он увидит над двором стремительные облака-птицы, облакапланеры, облака-ракеты, которые несет с собой ветер в голубом небе. И прямо из-за крыши вылетит на него большая серебристая машина — пассажирский реактивный самолет, прикроет на мгновение крыльями весь двор и так же внезапно исчезнет, только гром прогремит по крышам.

И новая школа — вот она стоит посреди двора — тоже по душе Сережке. В классах белые парты и желтые, зеленые, голубые доски. Выйдешь в коридор — перед тобой стена из стекла, и небо с облаками, и деревья, и кусты; так и кажется, что школа плывет среди зеленых волн, будто пароход. А еще самое главное, самое интересное — счетные машины в лабораториях. Большие и маленькие, похожие на шкафы, телевизоры и пишущие машинки, они приветствовали Сыроежкина веселым стуком клавиш, дружески подмигивали ему разноцветными глазками и добродушно гудели свою нескончаемую песню. Из-за этих умнейших машин и название у школы было особенное: юных кибернетиков.

Когда Сыроежкин только приехал в новый дом, записался в седьмой «Б» и еще не видел этих машин, он сказал отцу:

— Ну, мне повезло. Буду конструировать робота.

— Робота? — удивился Павел Антонович. — Это для чего же?

— Как — для чего! Будет ходить в булочную, мыть посуду, готовить обед. Будет у меня такой друг!

— Ну и дружба! — сказал отец. — Мыть посуду…

— Но это же робот, механический слуга, — ответил Сережка.

И он еще долго рассуждал о том, какие обязанности можно возложить на робота, пока отец не прервал его:

— Ну, хватит фантазировать! Завтра пойдешь в школу и все узнаешь.

— И еще будет чистить ботинки, — пробормотал Сережка из-под одеяла.

А назавтра Сергей уже забыл, что собирается делать робота. После школы он вихрем ворвался в квартиру, бросил в коридоре портфель и, отдуваясь, продекламировал:

"А" и "Б"

Сидели на трубе.

"А" упало, «Б» пропало,

Что осталось на трубе?

— Вот тебе и на! — засмеялся отец. — Наш кибернетик сделал открытие. По-моему, эту задачку изучают в детском саду.

— Хорошо, — сказал Сережка, — если в детском саду, тогда реши ее.

— Да ну тебя, Сережка, отстань! Мне еще до самой ночи сидеть над чертежом.

Павел Антонович пошел было в комнату, но Сергей вцепился в него, как клещ.

— Нет, ты не увиливай! Ты скажи, что осталось на трубе?

— Наверно, "И"? — Отец пожал плечами.

— Вот ты рассуждаешь как раз примитивно, — важно сказал Сережка. — Предположим, «А» — это трубочист, «Б» — печник. Если они оба свалились, как же могло остаться «И»? Это не предмет, его нельзя потрогать или уронить. — Сергей сделал маленькую паузу и хитро улыбнулся. — Но ты тоже прав. Раз ты не сбросил с трубы «И», ты его заметил. Значит, это слово несет важную информацию. А именно: оно обозначает тесную связь между объектом «А» и объектом «Б». Хотя это «И» не предмет, оно существует.

— Мудрено, — сказал Павел Антонович, — но мы, кажется, друг друга поняли.

— А по-моему, все очень просто, — продолжал сын. — Каждая буква, каждое слово, даже вещь, даже ветер или солнце несут свою информацию. Ты, например, читаешь газету и узнаешь новости. Я решаю задачу, применяю формулы и нахожу ответ. Где-то в море капитан ведет корабль и смотрит, какие волны, какой ветер. Все мы делаем одно и то же: берем какую-то информацию и работаем.

Из этой «ученой» речи отец сделал неожиданный вывод:

— Значит, если ты приносишь тройку и говоришь «я все знал», надо верить не твоим словам, а результату, дневнику. Очень мудрое правило!

— Ну, теперь у меня не будет ни одной тройки, — убежденно сказал Сергей. — Я буду изучать все машины.

Отец засмеялся, обхватил Сережку за плечи, закружил по комнате:

— Ах ты, предводитель роботов и государственный человек! Хочешь ужинать? Есть вкусный компот.

— Какой компот! Подожди! Я не сказал самого главного. Я еще не выбрал, кем мне быть: программистом или монтажником?

Они проговорили весь вечер, но так и не решили, что же лучше. Сережка не знал, кем же ему стать — инженером или математиком? На кого учиться — на вычислителя-программиста или на монтажника этих быстро соображающих машин?

Будь Сережка монтажником, он бы уже через год стоял в белом халате над чертежами, собственными руками собирал блоки машин — маленькие электронные организмы. Захочет — и научится делать какую угодно машину. Автомат для варки стали, или диспетчера самоходных комбайнов, или справочник для врача. Можно и телевизионный аппарат, который ведет репортаж из космоса, и со дна океана, и из-под земли.

Одно лишь неудобство смущало Сыроежкина: его белый халат должен быть всегда идеально чист. Любая соринка, пушинка, обыкновенная пыль могли испортить при сборке всю машину. А следить за какими-то пушинками и соринками не в характере Сыроежкина.

Ученики-программисты проводили школьные часы иначе: на доске и на бумаге атаковали уравнения и задачи. Ведь они должны были составлять на языке математики программы работы для тех машин, которые собирали монтажники. Может быть, на первый взгляд это было не так интересно, как рождение всемогущих автоматов, но математики с великим азартом вели сражения. Они ни за что на свете не променяли бы свое оружие — теоремы и формулы — и были очень горды, когда выходили победителями.

Итак, схемы или формулы? Это надо было решить окончательно не сейчас, не сегодня, а осенью. Но Сережку то и дело раздирали противоречивые желания. Бывали дни, когда в нем вспыхивала страсть к математике, и он часами сидел над учебниками. С гордостью показывал Сергей отцу, как он расправился с труднейшими задачами, и они начинали играть, составляя уравнения из самолетов и автомобилей, зверей зоосада и деревьев в лесу.

А потом совершенно незаметно страсть к математике испарялась, и Сыроежкина притягивали, как магнит, двери лабораторий. Выбрав удобный момент, он входил в них вместе с чужим классом, садился в уголке, наблюдал, как возятся с деталями старшие ребята. Поетгудит песню счетная машина, горят угольки ее глаз, и Сыроежкин чувствует себя хорошо.

После таких увлечений техникой неизбежно бывают неприятности: отец должен расписаться в дневнике. Павел Антонович укоризненно смотрит на сына и качает головой. Сергей отворачивается, внимательно рассматривает книжный шкаф, пожимает плечами:

— Ну, не вышла задача… Что тут такого? Дурацкие пешеходы. Идут, отдыхают, садятся на поезд…

— А теперь ты ее решил?

— Решил, — скучно говорит Сережка. — Вообще не могу я долго возиться с уравнениями… Голова болит.

Но никакие отговорки не помогают, приходится сидеть над задачником. Сережка читает и перечитывает пять строк о садовнике, собравшем богатый урожай яблок и груш, а сам думает о собаке, которая в темноте долго бежала за ним. Он тихонько свистел ей и все оглядывался: бежит ли? Собака то трусила следом, то останавливалась, садилась и как-то тоскливо смотрела на Сережку. У нее был белый треугольник на груди, одно ухо торчком, а второе будто сломано посредине.