— Средний.

— Я тоже хочу подарок, — сказал Вася.

— И я хочу, — проснулась девочка.

— И я, и я, — пронеслось по шеренге.

— Будет, все будет, — дружно зашипели мы, мамы.

— А подарки каждый день после школы будут? — уточнил тот мальчик.

— Нет, не каждый, — сказала мама.

— А почему?

— Потому что подарки дарятся только по праздникам.

— А когда следующий праздник?

— Когда ты школу закончишь, — ответила мама и, подумав, добавила: — на одни пятерки и четверки.

Дети этот диалог слушали внимательно.

— А сколько еще учиться? — спросил Вася у мамы мальчика.

— Долго. Одиннадцать лет, — ответила мама.

Мы сделали большие глаза, потому что дети глубоко задумались и неизвестно, чем это могло закончиться. Нам уже надоело выстраивать их по парам.

— Когда вы закончите первый класс, мы вам тоже сделаем подарки, — сказала другая родительница, предотвратив нытье и скандал.

— Надо было бабушку с дедушкой позвать, — сказала я мужу, — все с родственниками.

Там действительно была одна девочка из другого класса, вокруг которой толпилось человек пятнадцать. И всем находилось дело — они вытирали ей рот, поправляли бантики, забирали и отдавали букет, фотографировались по отдельности и все сразу.

— Не надо бабушку, — сказал муж, — она бы… я даже боюсь подумать, что бы она сделала.

— Что?

— Как минимум напоила бы всех родительниц шампанским, накормила бы детей беляшами или пирожками, устроила бы танцы и вышла замуж за завхоза. И это только навскидку, — перечислил муж, — а потом они бы все пошли к нам пить кофе с коньяком.

— Выпить бы сейчас, — сказала родительница.

— И закусить. Я позавтракать не успела, — ответила ей другая мама.

— Еще на работу ехать, — понуро заметила первая.

Наконец пошли. Линейка прошла мирно и быстро — накрапывал дождь. Выпустили белых голубей, которых дети не заметили. Все мамы спрашивали: «Голубей видели?» Дети говорили, что никаких голубей не было. Зато все заметили, как в окне застряли воздушные шарики. Там их выпускали из двух открытых окон. Одна учительница выпустила, а у другой шарики никак не улетали. Она их и так выпихивала, и сяк. Дети не хотели, чтобы шарики улетали в небо, поэтому расстроились. А сонная девочка даже расплакалась.

Пронесли девочек с колокольчиками. Один мальчик-выпускник пробежал дистанцию почти бегом — ему досталась крупненькая первоклассница. Она изо всех сил трясла колокольчиком, подпрыгивая на плече длинного и тощего юноши.

Линейку быстро свернули — все замерзли. Потом первоклассников разобрали одиннадцатиклассники и повели назад в школу. Я фотографировала, поэтому услышала, как девочка-выпускница говорит Васе:

— Давай ручку, бедненький… Ты еще не знаешь, что тебя ждет.

— А ты меня будешь ждать? — спросил Вася.

— Нет, не буду, — сказала она.

— Жаль. Я бы тебе свою комнату показал, — сказал Вася.

Детей увели в класс. Мы ждали во дворе.

— Он в туалет, интересно, не хочет? — спросил муж.

— Не знаю, — ответила я.

— А он запомнит этот день? — Муж уже расслабился и был настроен лирически.

— А ты помнишь?

— Помню, что мой друг Мишка был в белом берете. И мы бежали быстрее всех, чтобы занять первую парту, а нас все равно рассадили. Больше ничего не помню.

— Вася, ты с кем сидел, с мальчиком или с девочкой? — спросила я, когда сын вышел из школы.

— Не помню, — ответил Вася. — Пошли в магазин за подарком?

Встали относительно легко. Относительно — это про меня. Никогда не хотела быть учительницей в школе. Даже в первом классе не хотела. Хорошо, что муж согласился отводить Васю. Ему-то хорошо — не нужно рисовать глаза, чтобы они хотя бы выглядели открытыми. И круги под глазами не надо замазывать.

— Надо было вчера лечь пораньше, — сказал муж, когда я жарила ребенку яичницу. Яйцо разбила мимо сковородки и обожглась.

— Надо было, — сказала я.

В двенадцать ночи я вспомнила, что родители должны были подписать тетради. Не просто подписать, а красиво. Я, конечно, забыла.

— Подпиши тетради, — попросила я мужа, — у тебя почерк красивый.

— Сама подписывай.

Мне понравилось подписывать. Это такой ажиотаж начала года — сначала красиво, высунув от старания язык, заполняешь дневник, а потом забрасываешь его куда подальше. А еще я помню, как учебники оборачивали в бумагу — раскладываешь лист, сгибаешь, разглаживаешь, переворачиваешь. И сверху, по голубому листику-трафарету пишешь, какой учебник. Давно забытый навык. Кстати, мне он очень в жизни пригодился — я, например, очень хорошо подарки упаковываю. Да, в двенадцать ночи воспоминания нахлынули — про прозрачные обложки-пленки для тетрадей, про пеналы на магнитах, про первые дипломаты вместо портфелей. Но это уже в старших классах. У нас не только мальчики, но и девочки с дипломатами форсили…

Так вот, я заодно подписала мешок для сменки и куртку. Еще я хотела подписать сменные ботинки, но впала в ступор — оба подписывать или только один?

Утром муж отвел сына в школу. Вернулся.

— Ну как? — спросила я.

— Нормально. Только я назвал учительницу Александра Светлановна.

— Как это?

— Да прицепилось. От Васи. Так и сказал: «Здравствуйте, Александра Светлановна». Может, она не услышала?

Я должна была забрать. Рано, в 11 утра. Начала собираться в десять. Пришла на полчаса раньше.

Во дворе по классам толпились родители.

Какой-то папа закурил.

— Что ж вы тут курите? — накинулась на него чья-то бабушка. — Здесь же школа, а не бордель!

Папа затушил сигарету и долго держал в руках бычок, не зная, куда его деть — урн не было.

Некоторые родительницы что-то живо обсуждали. Очень хотелось подойти — послушать. Но это как в школе — страшно подойти к незнакомой компании. Я все-таки вспомнила, что взрослая, и подошла. Мамаши тут же замолчали и уставились на меня. Ну точно, как в школе.

— А у вас зажигалки нет? — спросила я первое, что пришло в голову. Надо было спросить про то, когда детей будут выпускать, или сказать что-то про погоду.

— Мы не курим, — сказала за всех одна мама.

Я отошла и встала рядом с папой, который по-прежнему держал в руке бычок.

Детей наконец вывели.