Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как же скоро старший в роде пренебрегал своими отеческими обязанностями, как скоро предпочитал собственные выгоды, выгоды детей своих интересам родичей, то он терял свое значение старшего и отца, все его права, равно как обязанности младших к нему, рушились, его власть заменялась или общим родовым советом, или, в случае раздора между князьями, каждый из них действовал, защищал свои права как умел и как мог.
Так, когда Всеволод Ольгович, доставши киевский стол, пренебрег интересами рода Святославова, которого был старшим, и для выгод собственного сына искал дружбы Мстиславичей, не давал хороших волостей братьям, то последние сказали ему: «Ты нам брат старший, аже ны не даси, а нам самим о соби поискати… и не любяхуть сего Ольговичи, братья Всеволожа, и поропташа нань, оже любовь имееть с Мьстиславичи с шюрьями своими, а с нашими ворогы, и осажался ими около, а нам на безголовие и безъместье и собе»{24}. Так, Ростислав Юрьевич, видя несправедливость отца, не давшего ему волости, отступил от него и обратился ко врагу его Изяславу Мстиславичу; последний при этом случае говорит, что отец Ростислава Юрий старше их всех, но что они, младшие, не могут признать этого старшинства, ибо Юрий не исполняет своих обязанностей в отношении к ним, и что он, Изяслав, принял в таком случае старшинство на себя и клянется выполнять свои отеческие обязанности: «Всих нас старей отец твой, но с нами не умеет жити, а мне дай Бог вас, братью свою, всю имети и весь род свой в правду, ако и душю свою»{25}.
Наконец, младшие отказывали в повиновении старшему, если тот хотел обращаться с ними не по-родственному, не как с сыновьями, а как с подчиненными правителями, подручниками. Так, Мстислав Ростиславич говорит Андрею Боголюбскому: «Мы тя до сих мест акы отца имели по любви; аже еси с сякыми речьми прислал, не акы к князю, но акы к подручнику и просту человеку, а что умыслил еси, а тое дей, а Бог за всем»{26}.
Обязанность старшего блюсти выгоды своего рода, иметь всех своих родичей «ако и душю» не позволяла ему считать себя полновластным владельцем родовой собственности, располагать ею по произволу, он был только совладельцем с младшими родичами и распоряжал волостями сообща с ними; этим объясняются множественные формы, встречаемые в летописи, — посадиша, выгнаша и проч., которыми означается распоряжение целого рода, хотя, по-видимому, действует один в. князь, напр., «преставись Вячеслав, сын Ярославль, в Смоленске, и посадиша Игоря в Смоленску»{27}. Вот почему старший в роде, бывший другим в отца место, по занятии старшего стола делал ряд с младшею братьею касательно распределения родовой собственности: «Вячеслав же посла по Святослава по Всеволодича, река ему: «Ты еси Ростиславу сын любимый, тако же и мне; а поеди семо ко мне, перебуди же, у мене Киев, доколе же придеть Ростислав, а тогда ряд вси учиним»{28}. Или: «Иде Святослав к Любчю и призва к собе братью свою, Ярослава, Игоря, Всеволода; ряды ему деющю, еде же удеяся велико зло в Киев и проч.»{29}.
При этих рядах определяли не только, какому князю владеть какою волостию, но также известные правила, с которыми должны были сообразоваться князья в своем поведении, напр.: «Молвяше же Романови Святослав: «Брате! Я не ищу под тобою ничего же, но ряд наш так есть: оже ся князь извинить, то в волость, а муж у голову»{30}. После, когда права разных князей на старшинство запутались, то князья делали друг с другом ряды — если кто-нибудь из них получит старшинство, то чтобы отдал другому какую-нибудь область: «Святослав же нача слати к Ярославу с жалобою, река ему: «На чем еси целовал крест, а помяни первый ряд; рекли бо еси, оже я сяду в Киеве, то я тебе наделю, пакы ли ты сядеши в Киеве, то ты мене надели; ныне же ты сел еси, право ли, криво ли — надели же мене»{31}.
Ясно, что если каждый в. князь должен был делать ряды с братиею, то завещания в Древней Руси существовать не могло, ибо завещание показывает, что завещатель имеет право располагать собственностию по произволу.
b) Как приобреталось великокняжеское достоинство, или старшинство, в роде?
Первым, главным правом на великокняжеское достоинство было старшинство физическое, след., дядя имел первенство над племянником, старший брат над младшим, муж старшей сестры над младшими шурьями, старший шурин над младшими зятьями: «Рюрикже… размыслив, с мужи своими угадав, бе бо Святослав старей леты, и урядився с ним съступися ему старейшинства и Киева»{32}. Касательно старшинства дяди пред племянниками Изяслав Мстиславич говорит о Вячеславе Владимировиче: «Асе ми есть яко отец стрый свой»{33}. В другом месте: «Язь Киева не собе ищю, но он отец мой Вячеслав брат старей, а тому его ищю»{34}. Ростислав Мстиславич говорит Юрию Долгорукому: «Отче! Кланяютися, стрый ми еси яко отец»{35}. Касательно преимущества старшего брата над младшим св. Борис говорит про Святополка: «Тось ми буди в отца место»{36}. О праве старшего зятя над младшими шурьями Изяслав Мстиславич говорит: «Всеволода есмь имел в правду брата старишаго, занеже ми брат и зять старей меня яко отец»{37}. Король венгерский Гейза, женатый на младшей сестре Изяслава Мстиславича, не иначе зовет последнего, как отцом: «То же время король приела к Изяславу, река: «Отце! Кланяютися. и проч.»{38}.
Итак, по первому, естественному представлению о старшинстве дядя постоянно имел право пред племянником. Но теперь обратим внимание на второе представление: по смерти отца старший брат заступал его место для младших, становился отцом в отношении к ним, след., его дети должны были стать братьями дядьям своим; и точно такое представление существовало при родовых княжеских отношениях, ибо мы видим, что сыновья старшего брата называются братьями дядьям своим. Так, Юрий Долгорукий говорит племяннику Изяславу Мстиславичу: «Се, брате, на мя еси приходил» и проч.{39} Тот