А Янко прибавил:

— У меня к вам просьба, государь. Тут у меня два хлебных зернышка. Нельзя ли из них на пятнадцать человек хлеба напечь, чтобы они сыты были, а из этих двух виноградин вина на пятнадцать человек приготовить, чтобы всех напоить?

Король насмешливо улыбнулся, взял хлебные зерна, положил их себе в рот, разжевал и выплюнул обратно:

— Что ты, Янко! От двух зерен и жернов на мельнице не запылится. А у меня полны склады муки.

Потом взял виноградины и раздавил их в руке. Несколько капель сока на руки ему брызнули.

— Видишь, Янко! Как же может хватить этого на пятнадцать человек, когда мои руки все выпили? Приходите только, я прикажу подать столетнего.

И Янко пошел к себе.

На пир съехалось во дворец множество знатных панов. Все уже были в сборе, только один стол пустой стоит, — для Янка с невестой и ее отца приготовлен. Пробило десять. И появились долгожданные гости. Их приняли ласково: стол скатертью покрыли, пирогами уставили, перед каждым в золотую чару вина налили. Все гости вновь пришедшим дивятся, — от любопытства никто ни к питью, ни к еде не притрагивается. Вдруг старый змей встал с места и позвал короля:

— Коли ты король и землевладелец, так наверно сделал то, о чем я тебя просил? Скажи, этот хлеб и это вино — из тех зерен и винограда, что я тебе послал?

— Нет, — ответил король.

— Почему же нет? Вот видишь: ты — король, землевладелец — приказал этому бедняку за одни сутки Тубу землей засыпать, виноградной лозой засадить, да чтобы за ночь виноград созрел и утром чтоб из того виноградника две кисти винограда и два стакана вина к твоему столу доставить. И он это исполнил. Тогда ты показал ему скалу, лесом покрытую, и велел деревья порубить и бревен из них наделать, а скалу с землей сровнять и на том месте рожь посеять. И чтобы за одни сутки она созрела, и обмолотить ее и зерно на мельнице перемолоть, а утром из той муки пироги тебе принести. Разве он все это не сделал, хоть ты ему семян не давал?

— Сделал, — ответил король.

— Как же так, лукавый ты человек? Он, не имея ничего, все это сделал. А я тебе ведь и хлебных зерен и винограда послал. За то, что ты моего приказа не исполнил, провались в тартарары!

Тотчас земля расступилась, король провалился, и она сомкнулась над ним. Тогда старый змей указал собравшимся рукой на Янка:

— Вот ваш король!

Сказав это, он исчез. А испуганные паны короновали пастуха.

Двенадцать месяцев

Было у матери две дочки: одна родная, другая падчерица. Родную она очень любила, а падчерицу терпеть не могла, и все из-за того, что Марушка красивей Олены была. Но Марушка не знала о своей красоте; у нее и мысли такой быть не могло: мачеха, как только на нее взглянет, так и нахмурится. И она думала, что, наверно, чем-нибудь мачехе не угодила.

Пока Олена то наряжалась да прихорашивалась, то по горнице расхаживала или на дворе прохлаждалась, то на улице разгуливала, Марушка в доме чистила, прибирала, варила, стирала, шила, пряла, ткала, траву для скота косила, коров доила, — всю работу делала. А мачеха знай бранит ее да ругается целый день. И не смягчало ее то, что та все терпеливо сносила, как настоящая мученица; напротив, от этого она обращалась с бедной девушкой все хуже и хуже. А все из-за того, что Марушка с каждым днем становилась все красивей, а Олена все безобразней.

И подумала мачеха: «Какая мне радость держать красивую падчерицу в доме? Будут приходить парни в гости, станут влюбляться в Марушку и не захотят любить Олену».

Потолковала она с Оленой, и надумали они такое, что никому другому и в голову бы не пришло.

Однажды — было это вскоре после Нового года, в трескучий мороз — захотелось Олене фиалок понюхать. Она и говорит:

— Ступай, Марушка, в лес, набери мне букет фиалок. Хочу его к поясу приколоть: очень мне хочется фиалочек понюхать.

— Боже мой! Милая сестрица, что это тебе в голову пришло? Слыханное ли дело, чтобы под снегом фиалки росли? — ответила бедная Марушка.

— Ах ты, гадкая грязнуха! Как ты смеешь разговаривать, когда я тебе приказываю? — закричала на нее Олена. — Ступай сейчас же вон! И коли не принесешь мне фиалок, я тебя убью!

А мачеха выгнала Марушку из дому, дверь за ней захлопнула да на ключ заперла.

Заливаясь слезами, пошла девушка в лес. Снегу там — целые сугробы, и нигде ни следа ноги человеческой. Долго бродила Марушка по лесу. Голод ее мучил, мороз до костей пробирал. Наконец заплакала она еще горше и стала просить господа-бога, чтобы он лучше ее к себе на тот свет взял… Вдруг видит вдали огонек. Пошла она на тот огонек и пришла на вершину горы. Там горел большой костер, а вокруг костра лежало двенадцать камней, и на тех камнях сидели двенадцать человек: трое из них с белыми, седыми бородами, трое помоложе, трое еще моложе и трое совсем молодых. Сидят тихо, молча, неподвижно глядя на огонь. Это были двенадцать месяцев. Январь сидел на самом высоком камне. Волосы и борода у него были белые, как снег, а в руке он держал палку.

Испугалась Марушка, совсем от страха помертвела. Но потом набралась храбрости, подошла поближе и попросила:

— Люди добрые, позвольте мне погреться; я дрожу от холода.

Январь кивнул головой и спрашивает ее:

— Зачем пришла, девица? Чего здесь ищешь?

— Я пришла за фиалками, — ответила Марушка.

— Не время теперь фиалки рвать. Кругом снег… — возразил Январь.

— Знаю, — сказала Марушка, — да сестра моя Олена с мачехой велели принести им из лесу фиалок. А коли не принесу, они меня убьют. Прошу вас покорно, дяденьки, скажите, где бы мне фиалок нарвать?

Тут сошел со своего места Январь, подошел к самому младшему месяцу, дал ему в руку палку и сказал:

— Братец Март, садись теперь ты наверх, на мое место.

Месяц Март взобрался наверх, на самый высокий камень и взмахнул палкой над огнем. Огонь взвился вверх столбом, снег начал таять, деревья покрылись почками, под молодыми буками зазеленела трава,