А потом мужчина поднял взгляд, и Меггс увидела его глаза. Светло-голубые, они казались неуместными на таком загорелом лице. Кусочки льда теплее! И все же в них был огонь, сила, которая так очевидно, так мощно искрилась в его ледяном взгляде, что ей пришлось отвернуться из опасения быть замеченной.

Она знала этот взгляд. Он свойственен фанатикам-мечтателям. Больной на всю голову. В любом случае инстинкты Меггс не просто предупреждали — они кричали во весь голос: опасность. Но она была умной девочкой и соображала быстро. Пригнувшись, Меггс побежала по улице, желая оказаться подальше от этого человека со всеми его заморочками. Ей почему-то не хотелось снова попасть под прицел ледяных глаз. Как говорится, спасибо, обойдусь.

Это тоже было ошибкой.

Сосредоточившись на опасном субъекте, Меггс с разбегу врезалась в другого человека, и оба рухнули на землю.

Далеко не лучшая идея — шарить по карманам франта без подготовки. Надо же хотя бы убедиться, что есть шанс на хорошую добычу. Но профессиональные пальчики Меггс начали работать, фиксируя его имущество, раньше, чем она успела окинуть жертву цепким взглядом и принять правильное решение.

Мериносовая шерсть хорошего качества. Жилет — шелковая парча. Внушительный живот. Запах дорогих сигар и бренди. Джентльмен. Часы, цепочка, кошелек перекочевали к ней легко и быстро. Тем более что при падении неплотно заколотый корсаж услужливо распахнулся, продемонстрировав округлости груди, что не могло не отвлечь внимания франта. Он даже успел оценить их мягкость — ведь Меггс упала прямо на него. Довершила картину демонстрация стройной ножки — случайная, конечно, кто бы сомневался, — ведь при падении юбка не могла не задраться.

Все было давно знакомо, как пьеса в «Друри-Лейн», и так же хорошо отрепетировано.

— Мой Бог! — воскликнула Меггс. — Моя корзинка!

И она начала хватать нитки, лоскутки и сложенное белье, рассыпавшиеся в художественном беспорядке по распростертому телу. Мимоходом она пару раз — опять-таки случайно — задела его почти скрытое животом причинное место, обеспечив отток крови от мозгов.

Старуха Нэн часто повторяла, что мужчина не может мыслить и ощущать свою штуковину одновременно. Заставь его заниматься одним, и он забудет обо всем.

Дело было сделано. Меггс собрала рассыпавшееся шитье и поспешила прочь, бормоча:

— Шляются тут всякие. Теперь миссис мне голову оторвет. Эй ты, пошел прочь! — завопила она, когда Тимми сделал вид, что хочет схватить кружевное нижнее белье, небрежно торчавшее из корзинки.

— Стоять!

Меггс резко обернулась, по непонятной причине сразу подумав о светлоглазом незнакомце, но все оказалось еще хуже — констебль. Как она его не заметила? Черт возьми, этим служакам лишь бы детей ловить! Констебль шел к ней, но грозил дубинкой Тимми.

Однако парнишка оперативно смылся, унеся с собой тяжелый кошелек, который она быстро успела сунуть ему за пазуху.

— Я видел ее задницу! — радостно прокричал он и скрылся в толпе.

Меггс пошла навстречу полицейскому, чтобы отвлечь внимание от брата.

— О, констебль!..

— С вами все в порядке, мисс?

Констебль был очень молод, почти юн, и, слава Богу, она его видела впервые. «Нагло ври и выкручивайся, дорогая, — любила повторять старуха Нэн, — главное, чтобы все выглядело естественно».

— Спасибо. Он сбил меня с ног. — Она покосилась в сторону жирного типа, который все еще никак не мог встать на ноги, и с притворной застенчивостью поправила декольте, впрочем, не очень успешно. Декольте — любимое словечко старухи Нэн. Она часто говорила: «Чтобы иметь декольте, надо быть богатой. У бедных женщин просто сиськи». Как бы то ни было, взгляд юного констебля устремился именно туда, куда надо, — на грудь Меггс, которую она, стараясь прикрыть, довольно умело открыла, а в это время ее другая рука надежно спрятала часы в потайной карман в складках юбки.

Было рискованно привлекать к себе так много внимания, но она должна была убедиться, что Тимми успел убежать. Пока взгляд констебля прикован к ее торчащей под тонкой тканью груди, малыш в безопасности.

— Святые угодники! Время! Миссис меня убьет! Спасибо, констебль! — И она ушла, бормоча и возмущенно фыркая, готовясь влиться в реку людей, текущую по Чаринг-Кросс.

И тут она почувствовала взгляд ледяных голубых глаз, вонзившийся в нее, как острый клинок. Обернувшись, Меггс увидела давешнего джентльмена. Вот тогда она отбросила все актерство и побежала, словно у нее под ногами горела земля. И на этот раз она внимательно смотрела вперед и по сторонам.

Макалден не мог не восхититься уловками девицы. Отлично исполнено. Быстро, дьявольски эффективно, хотя вроде бы спонтанно. И неожиданно.

Он едва заметил ничем не примечательную служанку в чепце и фартуке, поспешно убравшуюся с его пути. Капитан привык, что женщины, даже служанки, избегают его. Мать всегда повторяет, что ему надо чаще улыбаться, иначе женщины так и будут от него бегать. Но он знал, что от него исходит нечто, отталкивающее представительниц слабого пола. Не то чтобы он не любил женщин — нет, дело вовсе не в этом. Однако, проведя шестнадцать лет в море в чисто мужской компании, он чувствовал себя рядом с ними ужасно неловко, даже если это были просто служанки.

Бедная девушка выглядела обычной, как домашняя муха, и такой же безобидной, но Макалден не сомневался: ловкая карманница с такими стройными ножками только что лишила почетного члена парламента от Лоуэр-Бэгшота часов и кошелька. А глупый ублюдок этого даже не заметил. Несмотря на то что девица свалилась прямо на его живот, он не увидел ее и не посчитал, что у нее достаточно мозгов и хладнокровия, чтобы лишить его хотя бы фартинга.

Неожиданно Хью вспомнил, что сказала его мать несколько лет назад накануне своего второго замужества.

Она была не просто польщена, получив предложение от виконта Бэлфора, — она была потрясена.

— Я понятия не имела, что он захочет на мне жениться. В моем-то возрасте! Не говоря уже о том, что он и заметить то меня не должен был. Мужчина — любой мужчина, а тем более такой привлекательный, как Бэлфор, — всегда может найти молодую женщину. Женщины моего возраста по большей части невидимы миру.

Вот и эта девица была невидимой для мужчины, даже когда лежала на нем. Обычная служанка или торговка. Так, пустое место. Легкое неудобство на пути аристократа.

Кем бы она ни была, для Хью это Божья помощь, если бы он, конечно, верил в Бога после шестнадцати лет службы в Королевском военно-морском флоте.

Он считал, что жизнь — череда случайностей, счастливых и не очень, и все оборачивается к лучшему лишь для того, кто готов сделать для этого все. Его философия была явно неанглийской, но ведь он шотландец, то есть принадлежит к другой, более фаталистической породе, чем англичане, которые, как член парламента от Лоуэр-Бэгшота, видят только то, что хотят видеть, а думают еще меньше.