Принесли второе. Бумажные тарелки из-под первого блюда собрали и выбросили в мусорные контейнеры. Аарон положил на свою тарелку кусок жареной курицы и отказался от мяса, которое предлагала ему Хавале. На сцене, как пояснила Хавале, танцевали шестиклассники, среди которых была и ее дочь.

— Что-то Срулке не видно, — не обращаясь ни к кому конкретно, произнес Моше. — Неужели он еще не пришел?

— Может, он устал от всей этой вечерней суеты, — ответила Хавале, а Аарон в который раз внутренне напрягся оттого, что Моше опять назвал своего отца по имени, что было так характерно для детей, выросших в кибуце.

Прошло еще немного времени, и Моше, обеспокоено взглянув на часы, произнес:

— Если он не появится через пару минут, пойду посмотрю, не случилось ли чего.

Аарон уже был готов сказать что-нибудь успокаивающее, как вдруг услышал довольно едкое замечание в свой адрес как политика, и, поднимая голову, чтобы с обезоруживающей улыбкой ответить острым словцом на замечание, неожиданно для себя встретился взглядом с Оснат. Он почувствовал напряжение в ее зеленых глазах, которое так знакомо отозвалось во всем его теле. Она ничуть не изменилась с тех пор и все еще напоминала ему пантеру. Темная, загорелая кожа хорошо оттенялась светлыми волосами. Она стояла у противоположного края стола и, наклонившись, что-то говорила молодому человеку, который сидел рядом с Хавале. Не закончив фразу, она уверенно протянула руку Аарону и официальным тоном поздоровалась с ним. Он был уверен, что она была в курсе его быстрого продвижения. Когда Ювика убили, он написал ей письмо с соболезнованиями. Он просидел над ним несколько часов, стараясь, чтобы оно было прочувствованным, но не слишком интимным. Смерть Ювика только все усложнила. И он, и Оснат понимали, что новая ситуация может оказаться для них угрожающей.

— Пойду посмотрю, что случилось со Срулке, — сказал Моше и решительно встал. Аарон решил последовать за ним.

— И я с тобой! — не очень уверенно сказал он, но Моше не стал его останавливать. Они направились к кварталу А, где жили основатели кибуца, и тут Аарон впервые услышал, как Моше произнес слово «папа».

— Что случилось, папа? — сказал он, предварительно несколько раз прокричав: «Срулке, Срулке, проснись!» Аарона испугало неистовство Моше, который, глядя на неподвижное лицо отца, казавшееся неестественно бледным в свете лампы, горевшей над входом, понял, что перед ним — мертвое тело. На лице Срулке застыла гримаса нестерпимой боли.

Казалось, прошла вечность, пока Аарон пришел в себя и сказал: «Бегу за доктором!» Он оставил Моше с отцом и побежал вновь в столовую. В левую руку вернулась боль, и Аарон подумал, что зря не воспользовался телефоном, который наверняка был в доме. Он даже остановился в нерешительности — ему показалось, что быстрее будет вернуться и позвонить в неотложную помощь, но желание энергично делать что-то конкретное, пусть даже совершенно нелогичное, возобладало, и он, задыхаясь от быстрого бега, появился в столовой и у ближайшего к входу человека попытался узнать, где можно найти врача. Тот остолбенело посмотрел на него и, ничего не понимая, указал рукой на стол в глубине зала. Прошло некоторое время, прежде чем емУ удалось привлечь к себе внимание молодого доктора. Аарону казалось, что главной в тот момент — это не вызвать панику, поэтому он тихо прошептал доктору, что Срулке лежит без сознания на цветочной клумбе рядом со своим домом.

Лицо врача сразу посерьезнело, и он ускорил шаги. На выходе он остановил молодого парня и велел ему найти Рики и прислать ее с реанимационным комплектом к дому Срулке, добавив при этом: «Это срочно. И никому об этом не говори». Парень утвердительно кивнул и исчез в зале. Врач побежал, и Аарон еле поспевал за ним. Показался дом, где Срулке жил один с тех пор, когда восемь лет назад умерла Мириам. Моше беспомощно склонился над отцом, на лице которого отпечаталось что-то пугающее. «Принесите полотенце», — потребовал врач. Аарон бросился в дом, где ощутил запах клеенки, которая оказалась все той же, что и много лет назад. Кроме запаха клеенки, ощущался стойкий аромат роз и запах влажной земли, столь нехарактерные для жилища одинокого старика. Когда он вернулся, то увидел, что Моше стоит рядом с доктором, делающим искусственное дыхание. Моше непрерывно повторял:

— У него руки мокрые. Наверное, он открывал или закрывал поливочный кран. Поэтому я его руки вытер о рубашку.

Врач не обращал на это бормотание никакого внимания, продолжая нажимать на грудь и делая искусственное дыхание так, как это часто показывали по телевизору. Небо было звездным, и Аарон казался себе очень маленьким существом, стоящим между клумбой и домом.

— Когда же появится ваш реанимационный комплект? Может, «скорую» вызвать? — Аарон спрашивал врача, а потом, повернувшись к Моше: — Почему в кибуце нет «скорой помощи»?

— Они мне только сегодня утром сказали, что на «скорой» полетел стартер, и я забыл передать кому-нибудь, чтобы посмотрели — ведь на этой неделе никто рожать не собирался, — ответил Моше.

— Все это не важно, — сказал врач, — мы бы все равно не успели… — Он не закончил фразу, потому что послышались шаги бегущего человека и в конце аллеи показалась Рики. — Быстрей — инъекцию! — скомандовал врач, и Рики вонзила длинную иглу в руку Срулке. Прошло много времени, пока, перепробовав все, что у них было под рукой, доктор и Рики оставили свои попытки.

Моше сел на бордюр клумбы, его ноги подрагивали. Он все еще не выпускал из рук голову отца.

— Хотите, чтобы мы доставили его в больницу? — спросил доктор, и Моше непонимающим взглядом уставился на него.

— Зачем? Кому это надо?

Доктор откашлялся и тихо сказал:

— Без этого мы не узнаем причину смерти. Необходимо вскрытие.

— Нет! — твердо возразил Моше. — Никакого вскрытия! Кому это нужно? — И, после небольшой паузы, произнес: — Что с ним? Сердце?

Врач молча кивнул.

— Похоже на остановку сердца.

— С формальной точки зрения можно его никуда не отвозить? — спросил Аарон.

Врач ответил:

— Конечно, я могу подписать свидетельство о смерти… в его-то возрасте…

После этих слов Аарон и врач подняли тело Срулке и занесли его в дом, положив на широкую кровать. Врач закрыл покойному глаза и накрыл тело туго накрахмаленной простыней, которая оказалась в ногах кровати.

Они похоронили Срулке в праздник. «Иначе нельзя, — ответил Зив а-Коэн Йохевед, протестовавшей против похорон от имени престарелых родителей Руфи. Несколько лет назад они приехали доживать свои дни в кибуц. Они соблюдали кошер и все религиозные правила. Они были против того, чтобы человека хоронили в праздник. — Но у нас нет возможности сохранить тело до следующего дня, — продолжал настаивать Зив а-Коэн, — я сам уговорю их».

Обстановка во время похорон растрогала Аарона. Он любил этого трудолюбивого человека, чьими стараниями в кибуце всюду росли цветы.