К ней бежал дворецкий Гарри. За ним садовник, повар и телохранители Гарри.

— Миссис Фрост! Вы в порядке?

Джозефина не отрывала взгляда от огненного столба. Прекрасная машина Марко горела, как погребальный костер. Бедный Марко. Спокойствие, которое она сохраняла на протяжении испытания, оставило ее, и она почувствовала, что у нее дрожат губы. Огонь она видела будто сквозь воду. И поняла, что дрожит и кричит, а на глазах у нее слезы. Она не могла бы сказать, кого оплакивает; Марко или себя.

— Миссис Фрост! — повторил дворецкий. — Вы не пострадали?

Она впервые так потеряла самолет.

Джозефина попыталась вытащить носовой платок из рукава. И не смогла. Сначала следовало бы снять перчатку. Сняв ее, она увидела, что кожа у нее побелела, словно вся кровь куда-то делась. Все стало иным. Теперь Джозефина знала, каково это — испугаться.

— Миссис Фрост?

Все смотрели на нее. Словно она обманула смерть или стоит среди них, как призрак.

— Со мной все хорошо.

— Мы можем вам чем-нибудь помочь, миссис Фрост?

Мысли ее путались. Она должна что-то сделать. Джозефина прижала платок к лицу. С тех пор как Уилбур Райт выиграл кубок Мишлена во Франции[5], тысячи мужчин и женщин научились летать, и до этой минуты Джозефина никогда не сомневалась в том, что может летать так же быстро и далеко, как все они. Теперь, садясь в летающую машину, она всякий раз должна будет преодолевать страх. И все равно это лучше, чем оставаться на земле.

Она вытерла щеки и высморкалась.

— Да, — сказала она. — Пожалуйста, поезжайте в город и скажите констеблю Ходжу, что мистер Фрост только что застрелил мистера Селера.

Дворецкий ахнул:

— Что?

Она сердито посмотрела на него. Неужели так удивительно, что ее буйный муж убил кого-то. Опять.

— Вы в этом уверены, миссис Фрост?

— Уверена ли я? — переспросила она. — Полностью. Видела собственными глазами.

Сомнение на лице дворецкого стало напоминанием о том, что именно Гарри платил ему жалование, а миссис Фрост — просто женщина, которая может рассчитывать только на себя.

Телохранители не удивились. На их лицах читалось: «Вот и кончена наша работа». Дворецкий тоже преодолел замешательство и как ни в чем не бывало спросил:

— Еще что-нибудь, миссис Фрост?

— Пожалуйста, выполните мою просьбу, — сказала она слегка дрожащим голосом, глядя на огонь. — Скажите констеблю, что мой муж убил мистера Селера.

— Да, мадам, — равнодушно ответил дворецкий.

Джозефина повернулась спиной к огню. Ее карие глаза могли менять оттенок от серого до зеленого. Но ей не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять — сейчас в них отражается огонь. Она одинока и уязвима. Марко Селер мертв, ее муж — безумный убийца… ей не к кому обратиться. И тут она вспомнила о Престоне Уайтвее.

Да, вот кто ее защитит.

— Еще одно, — сказала она дворецкому, когда тот уже собрался уходить. — Пошлите телеграмму мистеру Престону Уайтвею в «Сан-Франциско инквайерер». Сообщите, что я навещу его на следующей неделе.

Шумиха!

Исаак Белл, старший дознаватель «Детективного агентства Ван Дорна», с ревом пронесся по сан-францисской Маркет-стрит на своем мощном красном гоночном «Локомобиле» с полностью открытым выхлопным отверстием. Белл, стройный рослый мужчина тридцати лет, с густыми отливающими золотом усами и тщательно причесанными светлыми волосами, был в безупречном белом костюме и белой шляпе с широкими полями.

Во время езды его тщательно начищенные ботинки редко жали на тормоза, этот знаменитый своей неэффективностью придаток «Локомобиля». Длинные руки и пальцы водителя проворно перемещались от ограничителя к переключателю скоростей. Его глаза, обычно привлекательного фиолетово-голубого цвета, сейчас потемнели от сосредоточенности. Выражение упрямой решительности смягчала улыбка чистой радости от головокружительной скорости, с которой он обгонял трамваи, грузовики, запряженные лошадьми повозки, мотоциклы и не столь быстрые автомобили.

Обитое красной кожей пассажирское кресло занимал босс Белла — Джозеф Ван Дорн.

Этого могучего храбреца с рыжими бакенбардами, основателя всеамериканского национального агентства, опасались на всем континенте, справедливо считая его бичом преступников. Но, когда Белл нацелил свое большое авто в узкий затор между фургоном угольщика и грузовиком «Бьюик», нагруженным банками с керосином и бензином-растворителем, Ван Дорн побледнел.

— Мы успеваем вовремя, — заметил Ван Дорн. — Даже чуть раньше.

Исаак Белл его словно не слышал.

Ван Дорн с облегчением увидел впереди их цель — двадцатиэтажное здание газеты «Сан-Франциско инквайерер», штаб огромной газетной империи Престона Уайтвея.

— Только посмотри! — воскликнул Ван Дорн, перекрывая рев мотора.

На верху здания огромный желтый рекламный плакат буквами в ярд величиной сообщал, что на средства газет Уайтвея будет устроена:

ВОЗДУШНАЯ ГОНКА УАЙТВЕЯ ОТ АТЛАНТИЧЕСКОГО ДО ТИХОГО ОКЕАНА ЧЕРЕЗ ВСЮ СТРАНУ

Кубок Уайтвея и 50 тысяч долларов получит первый летчик, который пролетит через всю Америку за 50 дней

— Замечательно трудная задача! — крикнул в ответ Белл, не отрывая взгляда от заполненной экипажами улицы.

Исаака Белла зачаровывали летательные аппараты. Желая когда-нибудь купить лучший аэроплан, он с глубоким интересом следил за их быстрым совершенствованием. В последние два года было сделано множество изобретений и усовершенствований, и появлялись все новые и более совершенные аэропланы: «Райт-Флаер III», «Июньский жук», «Серебряная стрела» с рамой из бамбука, французские «Вуазен» и «Антуанетта» с моторами V-8 со скоростных катеров, маленькая «Демуазель» Сантос-Дюмона, «Блерио», преодолевший Ла-Манш, «Кертис-Пушер», «Сигнал Кор» Райта, «Фарман III» и моноплан Селера с проволочным креплением.

Если кому-то удастся провести летательный аппарат через всю территорию Соединенных Штатов — что очень сомнительно, — то кубок Уайтвея завоюют в равной степени хладнокровие и мастерство летчика и искусность и изобретательность конструкторов, сумевших повысить мощность моторов и изменить форму крыльев, чтобы самолеты легче поворачивали и быстрее поднимались. Победитель должен проделывать в среднем по восемьдесят миль в день, то есть ежедневно проводить в воздухе почти два часа. Каждый день, пропущенный из-за ветра, гроз, тумана, несчастных случаев и ремонта, драматически увеличивает число часов, проведенных в воздухе.

— Газеты Уайтвея утверждают, что кубок сделан из чистого золота, — рассмеялся Ван Дорн. — Может, именно за этим он и просит нас присматривать — опасается, что кубок украдут, — насмешливо предположил он.