ничуть не беспокоит чудовищность этого поступка (возможно, кстати, вымышленного хулителями Сертория[37]). Задача писателя — показать, как нужно скрывать свои поражения, а в остальном — à la guerre comme à la guerre. Следует также отметить, что упомянутый факт, как и некоторые другие, явно вырван Фронтином из контекста или мог передаваться лишь как одна из версий[38], а то и просто как слух, он же излагает их как нечто бесспорное. Для него важна не реальность события, а его возможность, ибо «Стратегемы» — не история, а советы полководцу. Но в целом Фронтин, как и Валерий Максим, — весьма ценный источник, важный не только своей уникальной информацией, но и тем, что он является любопытным образцом позднейшего восприятия личности и деяний Сертория.

Информация письменных источников о Сертории весьма ограниченна, особенно если сравнивать с Суллой, Цезарем или Помпеем. Незначительную помощь исследователям оказывают данные археологии, нумизматики и эпиграфики, хотя данными археологии Серторианская война обеспечена лучше, чем любые другие события I в. до н. э.[39] В частности, в ходе раскопок к северо-западу от Касереса был обнаружен зимний лагерь Цецилия Метелла (Castra Caecilia)[40], близ горы Гран Аталайя — зимний и летний лагеря, который занимали, вероятно, войска Титурия, одного из легатов Помпея[41], в Альмазане — еще один лагерь, приблизительно относимый к этому периоду, но неясно, каким из полководцев построенный[42]. Эти находки, как и данные топонимики, несколько уточняют топографию боевых действий, но в целом являются скорее источником по истории римской армии той эпохи, чем собственно Серторианской войны. Если говорить о надписях, то нам приходится довольствоваться только поздними эпиграфическими памятниками, где упоминаются Сертории и Перперны — по-видимому, потомки лиц, получивших гражданство из рук обоих полководцев[43]. Это позволяет составить некоторое представление о гражданской политике руководителей движения и уточнить, в каких районах повстанцы пользовались наибольшей поддержкой. Но нужно иметь в виду, что в силу немногочисленности эпиграфических находок подобные выводы носят в значительной степени гипотетический характер.

То же в немалой мере и относится и к данным нумизматики. Монет времен Серторианской войны обнаружено немало, но при этом ни на одной из них нет имени самого Сертория. Большинство отчеканенных им монет — иберийские, что определенным образом характеризует его отношения с испанцами. Что же касается кладов, датируемых 70-ми гг. до н. э., то обстоятельства, при которых они были зарыты, до сих пор окончательно не выяснены, а потому делать какие-либо бесспорные выводы на основании факта сокрытия денег довольно трудно.

Опираясь на все эти данные, мы можем представить себе биографию Сертория в целом, но ее подробности высвечиваются как бы пунктиром. О многом приходится лишь догадываться. И все же даже эти скромные сведения позволяют корректировать старые выводы и делать новые, что мы и надеемся показать в дальнейшем изложении.

ИСТОРИОГРАФИЯ

Первым серьезным исследованием по данной тематике стала биография Сертория в IV томе «Истории Рима в эпоху перехода от республиканского устройства к монархическому» В. Друмана[44]. Его изложение опирается на большое число источников, не только письменных, но и нумизматических. Правда, оно несвободно от ошибок хронологического и географического характера, сомнительны и многие выводы ученого, но некоторые наблюдения не утратили значения и по сей день. Друман весьма сдержанно оценивает Сертория. Он не питает иллюзий относительно его моральных качеств, как то делали вслед за Плутархом историки конца XIX — начала XX в. Ученый сравнивает его с Марием, ибо Серторий, как и Марий, по его мнению, «был только солдатом», а не политиком. Это сравнение, однако, не нашло признания в науке.

Совершенно по-иному интерпретировал личность и деятельность Сертория Т. Моммзен, давший ему самые восторженные характеристики: «во всех отношениях прекрасный человек», «единственный дельный человек среди революционных бездарностей», «один из крупнейших, если не самый крупный» и т. д.[45] Он отмечал выдающиеся таланты Сертория как полководца, указывая также, что тот был выдающимся политиком и дипломатом: он единственный выступил против марианского террора, сумел привлечь на свою сторону испанские племена, много сделал для романизации Испании. «Вряд ли кто-либо из… римских государственных деятелей был равен Серторию столь всесторонними дарованиями». В то же время Моммзен указывал, что в условиях Испании Серторий был обречен на поражение, каковое его и постигло[46]. Заключительная оценка Моммзена выдержана в духе панегирика: «Один из крупнейших, если не самых крупных людей, выдвинутых до той поры Римом, человек, который при более благоприятных обстоятельствах стал бы преобразователем своего отечества», один из величайших «демократических предшественников» Цезаря[47].

Точка зрения Моммзена, изложенная им с большой художественной силой, оказала заметное влияние на историографию, где сложился своего рода «миф» о Сертории. Взгляд на него как на «рыцаря без страха и упрека»[48] нашел отражение в общих трудах К. В. Нича, К. Ноймана, Б. Низе. Однако она вызвала возражения В. Ине, указывавшего, что «Серторий был первым римлянином, который поднял римскую провинцию на восстание против Рима и заключил с внешним врагом союз против своего отечества». Исследователь считает необоснованными похвалы Моммзена государственным талантам Сертория и не видит в нем несостоявшегося обновителя Рима. По мнению немецкого историка, мятежный полководец не обладал какими-либо политическими убеждениями, поскольку в любой момент готов был сложить оружие и вернуться в Рим в качестве частного лица или бежать на Острова Блаженных. Он, как полагает ученый, был лишь смелым авантюристом, «который только и делал, что бросался из одного рискованного предприятия в другое… Его можно сравнить… с лишенным отечества кондотьером, превратившим войну в свой промысел»[49].

В 1891 г. вышла в свет обширная статья П. Р. Беньковского «Критические исследования по хронологии и истории Серторианской войны»[50]. В ней была подробно рассмотрена практически вся деятельность Сертория. Автор продемонстрировал отличное знание источников, однако большинство его выводов, особенно в области хронологии, представляются ошибочными.

Интересное решение ряда проблем предложил Б. Мауренбрехер, подготовивший двухтомное издание «Истории» Саллюстия. Он, правда, несколько преувеличил ее влияние на последующую традицию о Сертории и ошибочно атрибутировал некоторые фрагменты «Истории», но при этом справедливо, на наш взгляд, указал на использование Саллюстия Аппианом в рассказе о Сертории и обосновал датировку событий отрывка XCI книги Ливия 76–75 гг. (см. Приложение 3).

В 1907 г. была опубликована диссертация В. Шталя «О Серторианской войне»[51]. В ней тщательно проанализирована античная традиция об этом событии, а также ход самой войны. Наиболее интересной является источниковедческая часть работы, где проводится весьма интересное сопоставление различных традиций и выясняются их источники. В своих военно-исторических штудиях Шталь