Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Коля сидел на тахте как стукнутый по голове. Опять искать квартиру! А денег нет!
Коля очень любил своих родителей. Особенно маму.
И он теперь понял их с отцом, там еще старшая сестра тоже выступала против Галины. Но Галина его жена, Анджелка его дочка, он к ним привык. Дочку он растил с шести дней ее жизни.
Галина же смотрела на него злорадно, вся зареванная. Как будто доказала что-то.
И она уехала к своей матери в поселок. Все личные вещи забрала.
Он отвозил ее, Галина молчала. Обиделась типа.
Хорошо еще уже был апрель, ну, как бы поехала жена с ребенком на дачу.
А он продолжал жить у родителей, только на выходные мотался к семье. Ни слова не сказал маме и тем более отцу.
Они тоже молчали и не спрашивали о внучке. О родной внучке!
О как жизнь повернулась, что все стали врагами.
Галина обиделась, что он не поехал жить с ней.
А где там в деревне найдешь работу?
Это похорониться заживо в чужом поселке, да у нее еще брат пьющий и кулаками машет, как она говорила. Даже приезжает с Тулы на разборки.
За лето Коля прикопил какие-то деньги, чтобы снять однушку.
С осени бы переехали. Но Галина его к себе не допускала. Он приезжал и спал на полу.
Вся жизнь была разрушена!
И в этот самый момент ему и был дан сигнал от Серцова Сергея Ивановича, от бывшего хозяина.
Как-то по своим каналам нашли его номер телефона, и незнакомый мужик прозвонился и сказал, что самому Серцову нужен водитель и помощник в одном государстве, адрес скрыт.
«Спасибо, — отвечал Коля, он уже был не в себе, ничего не понимал, — у меня теперь жена и дочка, и я один не смогу, наверно».
Сказал «наверное», потому что не знал, как все будет у них с Галиной.
А вдруг она уже себе кого-то нашла в поселке? Своего прежнего? Был же у нее кто-то до Коли.
Анджелка и правда совсем на отца не похожа.
Оба они с Галиной русые, а девчонка черненькая и кучерявая.
Мать ведь на то же намекала. Наверно, это и было причиной всех дел.
А Серцов не знал о его нынешней жизни. Думал, что он вольный казак, как раньше. Но Коля был теперь невыездной. Он даже и представить себе не мог, что отъедет на заработки в такой момент.
Галина — единственное, что у Коли есть свое. У матери еще дочка любимая, Вовина сестра, с высшим образованием, с квартирой, богатая.
А Коля, что Коля, это сын, он еле восьмилетку окончил на троечки.
Колю они завсегда держали за отстающего.
— Перезвоню, — сказал тот мужик по телефону, и точно, перезвонил:
— Диктуй их данные все. Паспорт жены и ребенка. Вам пришлют по адресу приглашения. Условия там неплохие для семьи, есть отдельная сторожка на территории.
Эта сторожка оказалась двухкомнатным домом в парке!
Жена стала помогать садовнику, теперь она была довольна, все в их жизни поменялось.
Пригодилась ее память о детстве, когда мать заставля-ла ее пахать на участке, чего Галина терпеть не любила.
Галина молодец, освоила газонокосилку, он только ей разок показал, и все.
И даже сама успела, посадила свои, тульские, цветы. Перед их сторожкой.
Из поселка мать ей прислала семена, Галина к весне вырастила рассаду.
Тут, в Монтегаско, никто в глаза не видел ни табаков душистых, ни флоксов, ни астр, ни гладиолусов, ни георгин. Вообще в этой деревне не знали о них. И о золотых шарах!
Хозяин, сам возросший у поселковой бабушки, он тут же сказал, что в доме у нее был палисадник, и он теперь гордился своим необычным цветником.
Коренным русским — тут, где вообще одни газоны.
Сиживал там в качалке под тентом.
Хозяйка же прикалывалась над таким садом-огородом.
Галина ведь и огурчики вырастила, и помидорчики, и укроп с кинзой! Тут жара, полей — все выскочит.
Хозяин любил у них с огородика схрумкать без нитратов и пестицидов. Не сравнить с магазинным!
И про запас Галина насолила, замариновала покупное, выращенного было немного, только на салат. Что там земли, с носовой платок.
Хозяйка следующей зимой подумала, угостилась из Галиных разносолов кабачками и баклажанами, да и отвела ей место для огородика на задах.
И Галина как-то в ночную минуту сказала Коле, ты не думай, Анджелка твоя доченька, у нее и пальчики вылитые твои, длинные и загибонистые, и ноготки как у тебя, красивые, мои-то пальцы, посмотри, они другие, деревенские.
Просто у меня отец был кучерявый и черный, видно, бабку румын повстречал, мало ли, у них в поселке во время оккупации румыны стояли. Отец родился после них. Дед с войны не вернулся, а то бы он погнал их с цыганенком, так в деревне баяли.
Она его родила не в срок, а позже.
И мать оттуда ушла с пацаном, завербовалась на стройку на Шатурторф. А его отдала в детский дом на время. Во хлебнула! А все из-за этой масти.
И отец цыганский меня тоже своей дочкой не считал, я же белая, сказала Галина и вдруг заплакала. Отсюда все мое проклятие. Все, что со мной было.
Она умная, все поняла, что мать Коли про нее говорила.
И что Коля не раз слышал.
— Бывает, ладно, проехали, — сказал Коля и поцеловал ее пухлые короткие пальчики. — Раз вы у меня две румынки, съездием туда как-нибудь. Тут все рядом. Когда хозяина не будет и хозяйки.
Галина, жена водителя Коли, кличка «Кустодиев», оказавшись в одночасье за границей, могла выбрать из двух одно: остаться красоткой типа миссис Россия с габаритами 98-60-98, где первая цифра означает вес, вторая — объем ноги в районе капители, если воспринимать ногу как колонну, а третья — объем талии.
Или, второй вариант, Галине пришлось бы стать как весь местный женский обслуживающий персонал, все эти украинки, тайки, польки и девушки «с Москвы».
То есть иссушиться в воблу, потемнеть лицом и научиться лыбиться в ответ на любой взгляд. Именно вежливо лыбиться, не усмехаться.
Причем все эти бабы говорили по-монтегадски, как-то намастырились. И по-английски тоже.
Кустодиев была к языкам неспособна еще со школы.
Учительница немецкого натягивала ей тройку за то, что мать Галины пускала училку куда не полагалось, в подсобку промтоварного отдела.
Мать была продавцом.
Галина тоже еще со школы знала, что будет продавцом и именно промтоваров, и подругам доставала через мать что надо.
И не бесплатно. Зарабатывала себе на косметику.