— Поедешь со мной, Шанита? — задал он вопрос, глядя женщине прямо в глаза. Притихнув, она смотрела на него, и на ее бледных щеках проступил румянец, а потухшие глаза ожили, заискрившись.

— Обещаю, что будет весело, — продолжил Евгений, улыбаясь. — Через два часа мы будем на даче у моего друга. Тусовка в стиле рок-н-ролл, костер, шашлык, пиво, песни под гитару… А в воскресенье я отвезу тебя домой.

— Это здорово. Но…

Шанита замялась.

— Ну?

— Ты… гм… нормальный? Не сделаешь мне больно? — смущенно спросила она. Громадные темно-серые глаза, казалось, заполонили все лицо женщины.

«Что за наивная дура?!» — с изумлением подумал Евгений, наблюдая, с каким напряженным выжиданием она смотрела на него. Вслух же он обронил:

— Я не в том возрасте, чтобы маньячить на трассах. Не хочешь — сиди здесь, я и так опаздываю.

С этими словами он встал из-за столика и, прихватив шлемы, двинулся к выходу.

«Она останется. Останется».

Этот внутренний голос безостановочно скрипел в мозгу, словно некий псих с ожесточением ковырял вилкой дно кастрюли, и Золотарев шел нарочито медленно, с надеждой ожидая шаги за спиной. И, когда он уже оказался у выхода, смирившись с тем, что в дорогу отправится в одиночку, на его плечо мягко легла рука Шаниты:

— Поехали, ковбой.

Повесив свой шлем на рукоятку руля, Евгений начал застегивать куртку. Шанита тем временем с нескрываемым восхищением разглядывала мотоцикл своего нового знакомого. Хромированные детали байка поблескивали в лучах заходящего солнца.

Она осторожно провела указательным пальцем по сиденью, искусно обшитому крупнозернистой кожей и декорированному бахромой.

— Это кожа питона, — пояснил Евгений, доставая ключ зажигания.

— «Индиан», — прочитала Шанита фирменный лейбл легендарного байка, изображенный на каплеобразном баке. Евгений кивнул.

— Модель «Чифтэйн», — прибавил он.

— Круто, — похвалила Шанита. — Он похож на пчелу. Точнее, на шмеля.

Мотоцикл и впрямь издали своей раскраской смахивал на насекомое, с которым его сравнили, — ярко-желтый, с угольно-черными поперечными бороздами, причем профессионально выполненная аэрография в 3D-формате создавала стойкую иллюзию, что поверхности крыльев и бака были не гладкими, а пушистыми, каким и является тельце шмеля. Впрочем, учитывая размеры мотоцикла, он скорее смахивал на дремлющего буйвола, чем на жужжащее насекомое.

Золотарев повернул ключ зажигания и завел мотор. «Индиан» мгновенно проснулся, вспыхнула фара ближнего света, двигатель, ожив, зарычал, выплевывая из узких, сверкающих хромом прямотоков белые клубы дыма.

— Какой у него объем? — стараясь перекричать рев мотора, громко спросила Шанита.

— Один и восемь. Тебе хватит, — усмехнулся Евгений. — Дай сюда шлем.

Слегка озадаченная, женщина выполнила просьбу.

— У меня будет одно условие. Я не люблю скучать в дороге, — произнес Евгений, щелкнув какой-то кнопкой внутри шлема. — Так что будешь меня развлекать историями.

— Мне придется орать тебе на ухо? — с сомнением спросила Шанита. — Ты ни фига не услышишь.

«Она и впрямь из прошлого», — мысленно поразился Золотарев.

— Эти каски оборудованы переговорным устройством, — пояснил он, возвращая шлем неформалке. — Там встроенный наушник с микрофоном, видишь? Мы будем с тобой разговаривать, как по телефону. Разве твой бывший парень не использовал эти прибамбасы?

Шанита покачала головой.

«А ездила ли она вообще на мотоцикле?» — внезапно подумал Евгений, но эта мысль сразу же растворилась среди других, как дым, с ревом вырывающийся из глушителей его мотоцикла. В сущности, даже если она его обманула, это ничего не меняет. Он ведь тоже ей наплел про шашлык и песни у костра, хе-хе. Так что они квиты.

— Ладно. Перчатки у тебя есть?

Шанита с готовностью полезла в карман.

Евгений вздохнул, глядя на это облезлое убожество из кожзаменителя с обрезанными пальцами, но комментировать ничего не стал. Если при падении рука в такой перчатке соприкоснется с асфальтом, то от пальцев останутся только кровоточащие обрубки.

— Сначала сажусь я, потом ты. Ноги держи подальше от глушителей, иначе сожжешь. — Он ткнул пальцем, и она послушно кивнула. Накинув рюкзак, Шанита принялась застегивать косуху.

— Надевай шлем, — велел Золотарев, когда все было готово.

— Эй, рокеры!

Они одновременно обернулись.

Вихляющей походкой к ним направлялся тот самый толстяк из бара. Футболка выбилась из-под джинсов, оголив мясистое пузо, покрытое завитками черных волос. Одутловатое лицо раскраснелось, обвислые щеки трепыхались при каждом шаге.

Евгений, уже намеревающийся надеть шлем, нахмурился.

Парень приблизился вплотную, нагло уставившись своими мутными глазами на замершую Шаниту:

— А я вспомнил, где я тебя видел, рыбка. На прошлой неделе. Ты здесь ошивалась в пятницу, одна.

— Послушай… — начала Шанита, но тот ее прервал, повысив голос:

— Заткнись и не перебивай! Это ведь была ты? Только в джинсе, так? Шарилась тут, как цыганье. Че тебе здесь надо?

— Отвали, — тихо, но решительно произнесла Шанита, и багровая от выпивки физиономия парня расплылась в глумливой ухмылке. Он словно ждал этих слов, как сигнал.

— Конечно, отвалю. Только прощальный поцелуй, рыбка. Иди ко мне, селедочка.

Он шагнул вперед, но замер, едва не наткнувшись на руку Шаниты с выставленным средним пальцем. Лицо толстяка исказилось в яростной гримасе.

— Вот так, значит, да? Сссучара…

Ухватившись за палец женщины, правой рукой он отвесил ей оплеуху. Шанита вскрикнула, выронив шлем, и попятилась назад.

— Прощальный поцелуй, шлюха, — прошипел толстяк, надвигаясь. — Я не меняю своих… ик! Своих решений.

Все это время Евгений спокойно наблюдал за происходящим. Перехватив преисполненный страхом взгляд Шаниты, он сказал как ни в чем не бывало:

— Подними шлем. Он, между прочим, денег стоит.

Она открыла рот, но тут же закрыла, словно испугавшись слов, которые могли вырваться наружу.

— Давай, поднимай, — повторил Золотарев. — Мы и так тут задержались.

Толстяк повернулся к мотоциклисту, сверля его ненавистно-колючим взглядом.

— Я че-то не вкурил. Кто-то что-то пропищал… Рыбка, ты слышала? Кто тут? А! Ой, кто это? Педрило на мацацикле! Или нет. Это не педрило, а просто педик. Педик на лисапедике, да?

На лице Евгения не дрогнул ни один мускул.

Парень шагнул вперед, оказавшись перед ним на расстоянии вытянутой руки. Дыша смертоубийственным перегаром, он медленно, чуть ли не по слогам отчеканил: