утверждали, что мухи начинали сильнее жужжать. Апофигей — скажете вы (аллюзия со скурвившимся позже Поляковым и вообще с новой волной в пост-СССР-овской прозе) — и ошибетесь. Я знаю место (не ВЭИ), где проверяли, есть ли душа. Они брали крысу, взвешивали ее с бешеной точностью на каких-то супер-весах, потом аккуратно тюкали ее по голове и взвешивали опять. К сожалению, результаты этой работы не опубликованы, а ссылки на неопубликованные работы не допускаются.

И вообще, что есть начальник? Начальник есть светлое величество… (аллюзия с «Трудно быть богом» Стругацких). Принято издеваться над начальниками. Психологическая основа очевидна и в обсуждении не нуждается. Должен ли я в своем повествовании отдавать дань увлечению поношениями начальников? Да, если есть некоторая специфика «начальничества» в аспекте нашего материала. А есть ли она? Ее, как мне кажется, нет. Конечно, многие дурацкие случаи и ситуации, о коих я повествую, выглядят смешнее, если их персонаж — начальник. Но произойти они могли с любым. Стало быть, такое «более смешное» восприятие — свойство нас с вами, нашего подсознательного желания унизить начальника. И часто такое желание небеспричинно. но испытываем ли мы его — дело уже нашего мировосприятия.

Например, ВЭИ в свое время радостно принял известие, что секретарь комитета комсомола застукан уборщицей, когда он совершал некий акт (вы, наверное, догадываетесь, какой именно) в помещении комитета. А что тут такого? Не он один, хм-хм… Особенно ликовал народ по поводу того, что делал он это на парадной красной скатерти. Вот так в жизни и бывает — когда-то на ней трахались, а сейчас, небось, продали за валюту на Арбате. Вообще чисто начальнические истории какие-то невеселые. Например, когда-то нам надлежало получить дорогую установку для микроанализа — зарубежную, импортную, капиталистическую. Надо было сделать выбор из двух установок: одной — фирмы ФРГ и одной — Франции. Было известно, что французские лучше. Однако министерство настояло на заказе ФРГэвской. Когда установка прибыла, и наши сотрудники получали ее в аэропорту, появился вежливый молодой человек из министерства и, взяв самый маленький ящик, удалился. Судя по описи, в ящике были: кинокамера и авторучки «Паркер». Так в жизни и бывает — искать надо не там, где потеряно, а под фонарем. А фонарь устанавливать по согласованию с министерством.

Завгруппой А.Н. работал в комнате с тремя женщинами. В основном они разговаривали на работе о болезнях. У кого что болит, что надо делать, какие таблетки есть, и какое место чем мазать. И как-то раз у А.Н., милейшего, терпеливого и выдержанного человека, лопнуло терпение. Он открыл рот и произнес: «Я знаю хорошее средство от этой болезни». Все головы повернулись к нему, и последовал вопрос: «Какое же, Анатолий Прокопыч?» А. П. выдержал небольшую паузу и ответил: «Эту даму надо сводить к грузину».

На полчаса воцарилось оскорбленное молчание.

Полагаю, что Сэй-Сенагон этого бы не поняла. Полагаю, что она не знала роль «грузина» в российских анекдотах. Полагаю, что она считала секс средством от многих болезней. Полагаю, что в этом — как и во всем — она была права. Но тишина имела место, увы, только полчаса.

К этому можно добавить следующее. Мы полагаем, что женщины на работе разговаривают о тряпках и, на худой конец, о еде. Похоже, что мы ошибаемся — их жизнь хуже, чем нам кажется, и они разговаривают в основном о болезнях. Хотя это, быть может, игра. Как говорят психологи — «поглаживания».

К сожалению, автор не располагает полной информацией о темах разговоров на работе представителей лучшей половины человечества. Худшая часами обсуждала футбол и автомобили, а какие волнующие темы поднимали наши дамы? Полагаю, что чаще всего это были болезни, готовка, одежда (темы перечислены в порядке убывания частот; этот порядок весьма информативен). Но однажды они час обсуждали, в каком возрасте у мальчиков появляются волосы на ногах. С. по этому поводу заметила бы — в каком бы возрасте это не происходит, это прекрасно.

Значительная часть изложенных здесь историй связана с игрой. Всевэивской, всесоветской, всемирной, наверное, и вселенской игрой. Цитат тут можно привести немало, но и без теней классиков ясно — почти все наше поведение ритуализировано. Тому, как система (выражаясь негативно) или окружающая среда (выражаясь нейтрально) навязывает (выражаясь негативно) или вовлекает (выражаясь нейтрально) человека в игру, посвящены горы литературы. Как человек сопротивляется и гибнет, или сопротивляется, дразнит и выживает, или сдается, познав сладость «коммунитас», единения и, в том числе, в игре. Рамки игры никогда не бывают абсолютно жестки — играя день и ночь, Сэй-Сенагон сыграла так, что мы сейчас знаем ее имя. Кто из нас, борцов со строем и системой, диссидентов и разрушителей, циников и насмешников, сможет сказать: я индивидуален хотя бы в 1/10 ее? Чувственной придворной дамы далекого XI века? Рисовые поля, согбенные спины, блеск дворца, интриги сёгунов, искусство, пережившее века, протекающие крыши лачуг, блистательное владение мечом и луком…

Одна из наших работ тянулась ряд лет, как вялотекущая шизофрения, четыре месяца тишины, потом приезжают заказчики, неделя визга, опять тишина… В одну из конвульсий начальник Л.Л. приступил к рассказу своему подчиненному Л.A. о том, как дальше жить и что делать по этой работе. Когда время его взволнованного монолога превзошло полчаса, Л.A. понемногу начал улыбаться. В какой-то момент Л. Л. внезапно прервал токование и, мгновенно сменив тон, произнес: «Мне не нравится ваше улыбчивое отношение к этой работе».

А во времена Сэй-Сенагон за такое рубили головы… Кто тут говорил, что прогресса нет?

Человек использует для понимания природы упрощенные модели. Тут можно развести большую и глубокую философию, но сотрудник Л.А. в данном случае этого не сделал. Однажды его осенило, и он публично изложил свое видение методов работы в ВЭИ и, несколько шире, в стране. Представьте себе, — сказал он, — человека, который выскочил на мороз в брюках, но без трусов, побежал и на бегу сообразил, что надо бы трусочки-то надеть. А остановиться нельзя — замерзнешь. Итак, задача: на бегу, не останавливаясь, снять брюки, надеть трусы, надеть брюки. Вот так и мы работаем, — заключал он.

Полагаю, что С. оценила бы идею, хотя пришлось бы переформулировать. Типа «нижнее кимоно», «верхнее кимоно», «акомэ», «хакама», ну и так далее.

Причем тотальность игры была понятна всем, что порождало забавные ситуации. Зам. моего начальника В.В. обсуждает с зам. начальника отделения О.Л. расстановку оборудования в помещении. Перед ними расстелена «планировка» — план с квадратиками, долженствующими изображать. «Здесь стоит печь» — говорит В.В. Подымает глаза на О.Л. и добавляет — «она действительно там