- Да? – король даже немного растерялся от такого напора. Впрочем, это вполне могло быть правдой. Тут уже бегал пяток его ублюдков(2), и он их не признавал, чтобы не дробить земли. Так что одним больше, одним меньше. Может, он и, правда, переспал когда-то с этой бабой. Всех ведь не упомнишь. - Ладно, приставьте этого мальца к какому-нибудь делу. Только остричь не забудьте. Будут еще всякие побирушки волосы отращивать.

***

Год 6090 от Сотворения Мира (582 от Р.Х.). Константинополь.

- Мой король! – герцог Гунтрамн Бозон источал чистый мед. – Приветствую вас! Знать Австразии ждет вас с нетерпением!

Проходимец, который служил всем и никому, он с легкостью кузнечика перескакивал от короля к королю, предавая всех подряд. Изумленные правители только крутили косматыми головами, признаваясь сами себе, что они полные идиоты. Ведь они отлично знали, с кем имели дело. По какой-то необъяснимой причине он всегда выходил сухим из воды, прирастая после каждого такого кульбита не только золотишком, но и округляя свои владения во всех трех королевствах. Видимо, это происходило потому, что он и полководцем был вполне толковым, и хитрецом отменным, втираясь в доверие к королям, опутывая их сетью из лести и услуг. Именно это сочетание отваги, хитрости и беспримерной наглости помогало удержаться ему на плаву, несмотря на то, что он был причастен к смерти двух франкских королей. Хильперик не забыл того, что именно этот герцог убил Теодеберта и подставил Хлодвига. И он страстно желал его смерти. Не случайно в этот самый момент Гунтрамн Бозон служил регенту Австразии Гогону, который послал его в Константинополь с дипломатической миссией. Разве есть способ лучше, чтобы укрыться от гнева коварного короля? Ну, разве что оказать несколько услуг его еще более коварной жене… Лишнего наследника устранить, например… Или двух…

Гунтрамн Бозон смотрел на сидевшего перед ним мужчину слегка за тридцать, и видел возможность. Великолепную, немыслимую возможность! Причем, в девяти случаях из десяти он, Бозон, выигрывал. Правда, можно было и голову сложить. Ну, да риск – дело благородное. Без риска можно только в монастыре пыльные книжки читать, да богу молиться. А он – воин!

Жизнь изрядно побросала Гундовальда. Он несколько лет ошивался при дворе Хлотаря, а после его смерти прибился к Хариберту, став его «верным». Волосы отращивать ему не позволяли, но и не обижал никто. Служба была необременительной, и впереди мячило герцогское достоинство, не меньше. Но вскоре и этот покровитель умер, и Гундовальд решил, что настало его время. Он отрастил волосы, и заявился в Мец, к королю Сигиберту, называя того братом, что как бы намекало на честный раздел земель. Сказать, что Сигиберт был удивлен, это не сказать ничего. Он так оторопел, что даже убивать этого блаженного не стал, а просто остриг его в очередной раз и посадил под стражу в Кёльне. Не помогло. Незваный родственник удрал, каким-то чудом перевалил через Альпы и бросился в ноги великому полководцу Нарсесу, который правил тогда, как наместник, римской Италией. Старый евнух, который был лишен суетных эмоций вместе с мужским естеством, принял единственно верное решение. Он отправил меровингского бастарда в Константинополь, где подкармливали беглую варварскую знать, чтобы использовать потом в своих целях. Так, остатки королевского дома Тюрингии, вырезанного королем Хлотарем, осели именно там, и ждали своего часа. Вдруг, политика великой Империи потребует от них службы, и тогда им придется отрабатывать кров и пищу. Имперские чиновники, большая часть из которых тоже была лишена плотских радостей, сделают из них копье, которое полетит во врага. И вот, старый Нарсес умер, Италия уже лет пять, как была захвачена лангобардами, а Гундовальд все еще жил в столице, воспитывая двух сыновей, прижитых от какой-то женщины, которая к тому времени уже умерла. Столичные евнухи имели на него свои планы, им нужно было вернуть Италию, но иной силы, кроме франков, там просто не было. Империя прочно увязла в войне с персами, той самой войне, которая через несколько десятилетий опустошит весь Восток и выплеснет из пустынь орды арабов, несущих зеленое знамя Ислама. И тогда персов-огнепоклонников в Константинополе будут вспоминать со скупой слезой, как непутевых родственников. Но это будет потом, а пока Империя все еще сильна и немыслимо богата. Ей нужна была Италия, ей нужны были для этого франки, а значит, ей нужен был законный претендент на престол их королевства. И все это Гунтрамн Бозон понял в считанные дни после приезда. И он видел неиллюзорную возможность набить свою мошну так, как никогда ранее. Причем, получат ли все участники процесса то, что хотят, или не получат, ни малейшего значения не имело. Он, Гунтрамн Бозон, будет в самой гуще событий, и он своего не упустит!

***

Полгода спустя.

Корабль из Константинополя пришел в порт Марселя без происшествий. Морские пути еще исправно функционировали, и корабли ходили по Средиземному морю, не боясь пиратов. Лет через сто арабы перекроют эту дорогу окончательно, и Европа станет задворками мира на долгие столетия, а ее города покинет половина жителей, чтобы снова стать крестьянами. Их навыки перестанут быть нужными кому бы то ни было, ведь виллы знати сами будут производить все, что им необходимо для жизни. Со смертью портов с их пошлинами, и городов как ремесленных центров окончательно деградирует и династия Меровингов, которая по старому римскому обычаю содержала профессиональную дружину, платя ей золотом. Они так и не смогли додуматься до феодализма, а потому проиграли. Старый Рим умер, и это понял только Карл Великий, который стал раздавать землю за военную службу. Но это будет еще так не скоро… А вот прямо сейчас Марсель процветал, и туда ежедневно приходили корабли из Империи, привозя вино и ткани, пряности и папирус, ювелирные изделия и оружие. Половина города принадлежала королю Хильдеберту, а вторую выторговал себе король Гунтрамн, безмерно жадный до купеческих податей и столичных товаров.

Гундовальд вез с собой огромную казну, что дали ему имперские чиновники на ведение войны. По их замыслу, он должен был нанять войско, перебить своих братьев и стать королем франков. Знать Австразии в лице герцога Бозона выразила свое самое горячее желание видеть на троне вместо сопливого