Сражающихся царств» имеется самостоятельный эпизод, посвященный полемике Улин-вана с Ню Цзанем[36]. В «[Истории] чжаоского наследственного дома» этот диалог отсутствует.

Столь же выразительные результаты дает сопоставление «Биографии Фань Суя», принадлежащей Сыма Цяню, с параллельными материалами «Планов Сражающихся царств». В «Биографии Фань Суя» центральной темой является борьба героя за восстановление традиционных прерогатив циньского Чжаосян-вана, узурпированных вдовой прежнего вана и ее окружением. И в труде Сыма Цяня, и в рассматриваемом памятнике эта борьба наиболее рельефно отражена в речи Фань Суя, начинающейся словами: «Когда я жил к востоку от гор [Тайхан], то слыхал, что в Ци живет Тянь Вэнь, но не слыхал, есть ли там ван»[37]. Современный текст «Планов Сражающихся царств» содержит еще одну речь Фань Суя, посвященную той же теме. Хотя Сыма Цянь не ввел ее в текст «Записей историографа», он несомненно был с нею знаком. Лапидарная характеристика внутриполитической ситуации в царстве Цинь в середине 60-х годов III в. до н. э. («[Среди служилых людей царства], начиная с малых чинов до крупных сановников, вплоть до окружения вана, нет таких, которые бы не были ставленниками сяна[38]»), приведенная в «Биографии Фань Суя»[39], является лишь парафразой риторического вопроса из второй речи Фань Суя в «Планах Сражающихся царств»: «Есть ли [среди чиновников] в малых кругах от получающих обеспечение размером в доу[40] до вэй и нэйши[41], вплоть до окружения вана, такие, которые бы не были ставленниками сяна?»[42].

Таким образом, в обоих случаях аналогичные по своему содержанию комплексы в рассматриваемом памятнике представлены в более полной редакции. Данное обстоятельство свидетельствует о том, что здесь не может быть и речи о заимствованиях из «Записей историографа». Очевидно, причины происхождения столь характерного для этих двух памятников параллелизма следует искать в использовании Сыма Цянем и Лю Сяном одних и тех же исторических материалов. При этом первый тщательно и искусно отбирал среди них наиболее характерные высказывания, тогда как второй переносил их в свою компиляцию в полном объеме.

Интересные результаты дает сопоставление принадлежащей кисти Сыма Цяня «Биографии Цай Цзэ», в основу которой положена беседа героя с циньским сановником Фань Суем[43], с изложением этой беседы в «Планах Сражающихся царств», где она представлена в виде самостоятельного повествования. К числу ее интереснейших мест следует отнести серию характеристик, даваемых Цай Цзэ знаменитым позднечжоуским реформаторам. В частности, о Вэй Яне (Шан-цзюне) в «Планах Сражающихся царств» сказано следующее: «Ведь Шан-цзюнь, служа Сяо-гуну[44], уравнивал приспособления для взвешивания, исправлял [единицы] измерения, приводил в равновесие легкое и тяжелое, уничтожал продольные и поперечные межи [на полях], обучал народ [ведению] сельского хозяйства и ратному делу. Поэтому, когда [в Цинь] начинали военные действия, то [территория] страны расширялась, когда прекращали военные действия, то государство богатело»[45]. Параллель этой характеристике в первом источнике более пространна. Содержание цитированного отрывка обогащено здесь рядом оригинальных деталей: «Ведь Шан-цзюнь, служа Сяо-гуну, [издавал] ясные законы и распоряжения, пресекающие корень разврата, [согласно им] почетными званиями необходимо награждать [достойных], а совершивших преступления необходимо наказывать... чтобы внести умиротворение в дела простых людей, он сделал едиными их нравы, побуждал народ заниматься сельским хозяйством и извлекать пользу из земли, [при нем] в одном доме не было двух занятий, а [народ] отдавал свои силы на полях и скапливал запасы зерна»[46].

Если встать на позицию У Жу-луня, который утверждает зависимость повествования, содержащего беседу Цай Цзэ и Фань Суя в «Планах Сражающихся царств», от текста «Биографии Цай Цзэ», напрашивается вывод, что сунские реставраторы рассматриваемого нами памятника произвели большие сокращения внутри отдельных фраз, серьезно отразившиеся на их смысле. Однако как свидетельствует опыт средневековой текстологической критики, такое беспеременное обращение с древним источником вряд ли было возможно.

Перспектива иного решения возникшего здесь вопроса открывается при сопоставлении характеристики Вэй Яна как государственного деятеля в «Биографии Цай Цзэ» с содержанием 3-й и 8-й глав «Книги правителя области Шан» («Шан-цзюнь шу»). Как полагают современные исследователи, в этих главах сохранена часть древней «Книги о том, чему давать дорогу и чему препятствовать, о земледелии и войне» («Кай сай гэн чжань шу»)[47], которая была использована Сыма Цянем при воссоздании картины политико-административной деятельности Вэй Яна[48].

Вот несколько выдержек из этих глаз: «Ведь сельское хозяйство и ратное дело — это то, что определяет преуспевание государства»[49]; «Когда занятия [народа] едины, государство богатеет»[50]; «Управление государством, осуществляемое мудрым человеком, сводится к тому, чтобы делать единым [народ] и полагаться лишь на сельское хозяйство»[51]; «Если законы управления ясны, то чиновники лишены пороков. Если занятия в государстве едины, то [силы] народа находят себе применение... Ведь законы, установленные мудрым человеком, преобразуют нравы и побуждают народ от зари до заката отдавать свои силы земледелию. Об этом нельзя не знать. Порядок, заставляющий народ отдавать себя делу и идти на смерть, поддерживается тем, что верхи устанавливают почетные звания, вносят ясность в употребление наград и наказаний»[52]. Здесь последовательно проводится мысль о том, что привлечение всего народа к сельскохозяйственному производству есть наилучшее средство утилизации его сил государством, а также прокламируется необходимость «ясности» в административных установлениях и в применении наказаний и поощрений.

В приведенном выше отрывке из «Биографии Цай Цзэ» эти же положения, но уже лишенные своей отвлеченно-назидательной оболочки, предстают как основа основ конкретных мероприятий Вэй Яна в царстве Цинь. Таким образом, создается впечатление, что Сыма Цянь, взяв за основу тот текст беседы Цай Цзэ с Фань Суем, который представлен сейчас в «Планах Сражающихся царств», ввел в него ряд дополнительных сведений, почерпнутых, по-видимому, из древней «Книги о том, чему давать дорогу и чему препятствовать, о земледелии и войне».

В некоторых случаях сопоставления, подобные вышеприведенным, заставляют нас прийти к выводу, что Сыма Цянь и Лю Сян пользовались разными вариантами аналогичных по своему основному содержанию исторических повествований. Очевидно, что последние возникли в одно и то же время, в одном и том же центре, но в процессе длительной передачи, литературной и «идеологической» обработки разошлись во многих частных деталях, в отношении к одним и тем же событиям. Так, например, и в «Записях историографа», и в «Планах Сражающихся царств» содержатся весьма сходные послания Лу Чжун-ляня к военачальнику царства Янь, командовавшему оккупационными войсками в циском Ляочэне. Однако следующие за посланиями повествовательные концовки, в которых сообщается, какое влияние оказали искусная аргументация и блестящий эпистолярный стиль Лу Чжун-ляня на судьбу командира ляочэнского