– Ничего особенного, – поморщилась Нина.

Кажется, впервые за все время работы агентства ее связи оказались бесполезны. Начальница водила дружбу со многими правительственными чиновниками и даже с руководством спецслужб. Еще бы! Она лучше любого спецагента знала, где недавно произошел массовый выброс боевой магии или чего-то подобного. Где практиковали сильную любовную ворожбу, а где снимали опасные или мощные заклятья. Нину уважали, побаивались и старались привлечь на свою сторону. Не говоря уже о том, что магическим спецслужбам, а порой и правительству в срочном порядке требовались наши услуги. А вместе с ними и гарантия полной секретности.

Стирание памяти традиционной мощной энерговолной на химер не действовало. Но никто другой работать с осколками сильной ворожбы не умел. Только мы видели остаточную магию во всей красе и деталях – вплоть до мельчайших нитей энергии. Остальные колдуны различали лишь размытые пятна, туманные очертания, ориентировались больше на ощущения присутствия, чем на аурное зрение. Только мы рождались с иммунитетом почти к любым заклятьям и естественным щитом от боевой магии. Конечно, чтобы колдовать самим, приходилось этот щит снимать. Вот почему химеры не работали в спецслужбах и полиции, предпочитая ремесло чистильщиц. Безопасность, хорошая зарплата и адекватное начальство как магнитом притягивали в агентства женщин с таким же даром, как у меня.

А вот сейчас, похоже, хваленые Нинины информаторы не смогли оправдать чаяния. Впрочем, я чего-то такого ожидала. При всем своем самомнении, самолюбии, граничащем с самолюбованием, Таврис не выглядел пустозвоном. Лельдис прямо сказал – выяснить про него даже по каналам агентства не получится. Я спросила просто так, на всякий случай. Ну а вдруг? Случаются же чудеса.

Нина насупилась, поджала губы и продолжила:

– Он занимается какими-то правительственными заказами. Со спецслужбами сотрудничает тоже. Но ничего конкретного я не выяснила. Даже через самые высокие каналы, – она ткнула изящным пальцем в потолок, и перламутровый маникюр начальницы сверкнул в свете ультрафиолетовых лампочек, столь полезных для ее любимых растений. – Поэтому, дорогая моя, решай сама. Я тебя ни убеждать, ни уговаривать не буду. Если хочешь – работай с ним. Путевку оформлю. Будешь исключительно его личным чистильщиком. Откажешься – поддержу. Попытается настаивать – задействую связи, чтобы не беспокоил. Все в твоих руках.

Нина немного подождала, будто надеялась, что отвечу немедленно. Затем разочарованно отмахнулась и походкой танцовщицы вернулась в кресло.

– В общем, как решишь – скажешь.

И начальница мягко указала на дверь, давая понять, что беседа закончена.

Я встала. Нина чуть выпрямилась в кресле, прищурилась, не спуская с меня пытливого взгляда. Я смогла лишь выдавить:

– Мне дали время до завтра. Подумаю и сообщу. Схожу кое-куда.

– К Мелисенте? – приподняла идеально выщипанные брови Нина.

Я кивнула – начальница очень хорошо меня знала. Да и скрывать смысла не имело…

Когда-то именно Нина прикрыла меня после нарушений магических законов, помогла все устроить и оплатить… И она никогда меня не попрекала, даже деньги вернуть не дала.

Хотя я корила себя ежедневно…

В приемной прибавилось посетителей. Появилась сладкая парочка. Парень с девушкой трогательно держались за руки и улыбались друг другу по-особенному, как улыбаются только влюбленные. Чуть поодаль разместился статный мужчина, лет пятидесяти на вид. Сегодня это уже не возраст, даже для человека. Крупный, немного грузный, но еще очень даже ничего, он окинул меня взглядом, каким окидывает женщин сильный, уверенный в себе самец. Я усмехнулась с нарочитой издевкой. Этот давно отрепетированный ход, вместе с небрежным, слегка презрительным взглядом, лучше всего отталкивал нежеланных ухажеров. Тем более таких. Сработало лучше некуда. Мужчина свел брови, потемнел лицом и отвернулся к окну, делая вид, что я – пустое место. Ну вот и умница.

Я заспешила на выход. Моргана послала в спину свое привычное: «До свидания и хорошего дня!» – заученное до последнего звука. Я, не оборачиваясь, махнула рукой. Как обычно…

Улицы ожили. Пешеходы спешили по делам, туристы неспешно прогуливались, разглядывали достопримечательности. Я юркнула в машину и задала магическому автопилоту маршрут. Внутри что-то сжалось – как всегда, когда я отправлялась туда… Туда, где жида надежда и медленно умирала день ото дня. Я сама всему виной. Не следовало делать того, что делать нельзя. Я прекрасно обо всем знала, понимала последствия, представляла, чем все закончится. Но глупая вера, отчаянная надежда толкнули на безумство. И… я заплатила сполна.

Жаль, что не только я…

Воздушные трассы наполнились машинами. Словно сотни гигантских пестрых жуков устремились в одном направлении – притормаживали, огибали друг друга, сворачивали и вливались в новый радужный рой.

Я встроилась в крайний ряд и передала управление автопилоту. Гулко, глухо забилось в груди сердце. Впрочем, как всегда. Я стиснула челюсти, сжала кулаки и терпела. Авто послушно неслось на окраину, к самой большой и дорогой клинике Мейлимира. Так назвали этот город после появления на Земле магии.

Воспоминания хлынули рекой – беспощадным, бурным потоком, сметающим все на своем пути…

Мама… Маленькие сухие ладошки, обкусанные губы, впалые щеки. Трубки из едва заметных вен, кислородная маска, темно-карие глаза с золотинкой… Она смотрит на меня с такой любовью. И я чувствую, как теряю ее. Физически ощущаю, как от мира откалывается огромный кусок и падает в бездну. Я падаю вместе с ним, безвозвратно. Мир больше не будет прежним. В нем больше нет мамы.

Я бреду из реанимации, почти не понимая – куда и зачем. Ноги заплетаются, по щекам течет соленая влага, щиплет глаза, засыхает на подбородке. Вхожу домой, и первое, что цепляет взгляд, – мамина дубленка. Коричневая, с подвернутыми рукавами, с платочком в кармашке. Мама… Я падаю на тумбочку и остаюсь там, не в силах подняться… А в голове бьется единственная мысль: я ее не вылечила. Не вытащила…

Машина неспешно пошла на снижение. Внизу мелькнула больничная ограда – частокол из черных металлических копий. Деревянные скамейки, круглые клумбы с пестрыми анютиными глазками остались позади. Машина вырулила к заднему входу в большое белоснежное здание. Храм, где обретают и теряют надежду. Я вышла, медленно переступая на ватных ногах, обогнула колонны, увитые декоративными растениями, открыла тяжелую дверь.

Широкая белокаменная лестница, как обычно, кишела людьми и магами. Одни торопились вверх, к любимым, друзьям, другие спускались, что-то обдумывая, третьи вприпрыжку несли домой приятные новости…

Я поднималась. Этаж, другой, третий… четвертый… И застыла, не в силах сделать последний шаг. Ноги будто вросли в пол, дыхание прервалось, в горле саднило… Палата… Табличка с именем «Мелисента» на двери. Чужое имя, придуманное нами с Ниной. Сколько в нем сладости и сколько горечи…

Я заставила себя двигаться. Нервно дернула за ручку двери и вошла.