Какой был смысл запирать кучу старого, наполовину починенного хлама? Никакого.

– Пап? – позвал Колл, решив, что Аластер за дверью.

Но услышал он нечто совершенно иное.

В груди, разрастаясь и мешая дышать, вскипела ярость. Он попытался просунуть в щель лезвие кинжала и отодвинуть им язычок замка. Пришлось немного повозиться, но наконец кончик Мири нажал в правильном месте, и замок щелкнул. Дверь открылась.

Задняя комната подвала выглядела совсем не так, как помнил Колл. Весь хлам был вынесен, освободив пространство для оборудования самого настоящего рабочего места мага. В одном углу стоял стол, заставленный стопками старых и новых книг. В другом – койка. А в центре прикованный кандалами к полу и в жутком на вид кожаном наморднике томился Хэвок.

Волк, скуля, бросился к Коллу, но цепи рванули его назад. Колл опустился на колени и заскользил пальцами по меху Хэвока, нащупывая замок ошейника. Он был так счастлив его видеть и так зол на отца за то, что тот сделал, что на секунду упустил самую важную деталь.

Но осмотрев комнату в поисках места, где Аластер мог хранить ключ, он наконец обратил внимание на то, что должно было насторожить его в первую очередь.

Койка у дальней стены тоже была оборудована кандалами.

Размеров их было как раз достаточно для того, чтобы сковать мальчика на пороге тринадцатилетия.

Колл не мог отвести взгляда от кандалов. Сердцу, казалось, вдруг стало тесно в груди, оно бестолково трепыхалось, но кровь в венах будто остановилась. Кандалы, вделанные глубоко в стену за койкой, были железными, с начертанными на них алхимическими символами – налицо работа мага. Окажешься закованным в них – и высвободиться будет уже невозможно…

Хэвок заскулил. Колл заставил себя обернуться к нему и сконцентрироваться на освобождении волка. Намордник снялся легко, но в ту же секунду Хэвок дико залаял, словно пытался рассказать Коллу, как он оказался прикованным в подвале.

– Тс-с-с! – зашипел Колл, в панике хватая Хэвока за нос, чтобы тот замолчал. – Ты разбудишь папу!

Хэвок опять заскулил, а Колл попытался собраться с мыслями. Пол в подвале был цементный, и Колл мысленно потянулся вниз, в надежде призвать магию земли, чтобы разломать сковывающие волка цепи. Магия земли откликнулась, но едва-едва: внимание Колла было рассеянно, и он сам это понимал. Он все вспоминал, как отец делал вид, будто ему жаль, что Хэвок пропал, и как он возил его по округе, слышал, как сын зовет Хэвока, – и все это время прекрасно знал, где тот на самом деле, знал, что волк скован цепями в подвале.

Вот только сам он этого сделать не мог – ведь Аластер все время был с Коллом. Значит, это сделал кто-то другой. Кто-то из друзей отца? Мозги Колла кипели. У Аластера не было друзей.

Сердцебиение участилось от этих размышлений, и мощная комбинация страха и магии разломала цепи – Хэвок был свободен. Колл бросился к столу Аластера и зашуршал бумагами. Все они были исписаны знакомым мелким отцовским почерком: бессчетные страницы заметок и рисунков. Среди них нашлись наброски врат в Магистериум, незнакомого Коллу здания с колоннами и ангара для самолетов, того самого, где проходило Железное испытание. Но на большей части рисунков была изображена странная механическая штуковина, похожая на старинную латную перчатку, исписанную таинственными символами. При обычных обстоятельствах она выглядела бы круто, но что-то в ней было такое, из-за чего по спине Колла пробежал неприятный холодок.

Стопка рисунков лежала рядом с книгой, описывающей странный и пугающий ритуал. Толстый том был обит потрескавшейся черной кожей, а его содержание по-настоящему ужасало. В нем говорилось о том, что магия хаоса может быть сконцентрирована и подвластна любому, не только творцу, но для этого необходимо все еще бьющееся сердце, извлеченное из охваченного хаосом живого существа. Маг, в чьем распоряжении будут перчатка и сердце, сможет изгнать магию хаоса из творца, тем самым уничтожив его.

Но если это будут не маги хаоса, не творцы, то они выживут.

Глядя на кандалы на койке, Колл мог догадаться, на ком планировался эксперимент. Аластер хотел с помощью магии хаоса провести нечто вроде подпольной магической операции на Колле, которая, будь он на самом деле Врагом Смерти и владей он его способностями творца, должна была его убить.

Колл предполагал, что Аластер его подозревает, но, судя по всему, просто подозрения успели перевалить порог уверенности. Даже если бы Колл пережил магическую операцию, он понимал, что все было бы кончено. Его душа принадлежала Константину Мэддену, и из-за этого его родной отец желал ему смерти.

Рядом с книгой лежал лист бумаги с пометкой, сделанной рукой Аластера: «Это должно сработать. Должно. Должно!» Последнее «Должно!» было подчеркнуто несколько раз, а следом шла дата в сентябре.

В этот день Колл должен был вернуться в Магистериум. В их городе знали, что он вернулся домой на летние каникулы, и наверняка решат, что, когда все остальные местные дети пойдут в обычную школу, Колл отправится назад в балетную. То есть если он вдруг в сентябре исчезнет, никого это не насторожит.

Колл, обернувшись, еще раз посмотрел на кандалы. Его замутило. До сентября оставалось всего две недели.

– Колл.

Колл резко развернулся. Отец, полностью одетый, точно он и не собирался ложиться спать, стоял на пороге. Очки съехали на самый кончик носа. Он выглядел совершенно нормально, только казался немного грустным. Колл в изумлении смотрел, как отец протягивает к нему руку.

– Колл, это не то, что ты думаешь…

– Скажи мне, что ты не запирал Хэвока здесь, – тихим голосом произнес Колл. – Скажи мне, что все это не твое.

– Хэвока запер не я. – Впервые Аластер произнес имя волка, а не «это» или обезличенное «он». – Но я должен воплотить свой план в жизнь, Колл. Ради твоего же блага. В мире полно ужасных людей, и они придут за тобой, чтобы тобой воспользоваться. Я не могу этого допустить.

– То есть ты решил опередить их и сам сотворить со мной нечто ужасное?

– Это ради тебя самого!

– Ложь! – закричал Колл. Он отпустил Хэвока, и тот зарычал. Его уши были плотно прижаты к голове, а разноцветные глаза-воронки с яростью смотрели на Аластера. – Все, что ты мне говорил, было ложью. Ты лгал про Магистериум…

– Я не сказал ни слова лжи про Магистериум! – сорвался Аластер. – Отправиться туда было худшее, что могло с тобой случиться! Это худшее место на земле!

– Потому что ты думаешь, что я Константин Мэдден! Ты думаешь, что я Враг Смерти!

Он словно оказался в эпицентре урагана – в подвале повисло накаленное, страшное молчание. Даже Хэвок ни производил ни звука. Лицо Аластера осунулось, и он, точно разом лишившись сил, оперся о косяк. Когда он заговорил, его голос звучал очень тихо. Что было намного хуже, чем если бы он орал от злости.