Айвор почти сразу сцапал одну такую, пристроил у себя на коленях и, поведя ладонью, легко раскрыл на нужном месте, поглядывая на партнёра сверху вниз.

– Ну? Говори, любезный мой друг, я жду. Какая блажь на сей раз зажгла в твоих прекрасных глазах огонёк недовольства?

– И не надоело паясничать? – риторически вопросил Киллиан и вздохнул. Фейри был неисправим. – Это я должен был сказать – «говори». Ты ведь что-то понял насчёт похитителя, но не хочешь делиться домыслами при мистере О’Доэрти?

Айвор отвёл взгляд и медленно закрыл книгу. Страницы вновь срослись намертво, словно залитые желтоватым клеем.

– Как сказать… Скорее, это предчувствие. Вильи, знаешь ли, не самые слабые духи. Они обитают у горных озёр и источников, на скалах, в глубоких расщелинах, порой даже носятся в небе с облаками. Чаще приносят благо – одаривают золотом, заботятся об урожае, врачуют раны, поют красивые песни, дурнушкам помогают прясть и ткать. Но безответным и беспомощным это племя не назовёшь. Вильи могут наслать болезни, увести воду от целого города, иссушить реку, сгубить урожай на корню. Они ревнивы до крайности и, увидев красивую девицу, могут позавидовать и наслать на неё хворь или увечье просто так. А уж с напавшим человеком вилья справится, и глазом не моргнув… И это значит одно – тот, кто украл у нашей гостьи крылья, хороший колдун.

Киллиан досадливо прикусил губу.

– Так и знал, что дядюшка подкинет гнилое дельце! Думаешь, с колдуном мне лучше не связываться?

– Почему же. – Айвор задумчиво сощурил чёрные глаза. – У тебя тоже есть колдун в личном владении, и он стоит дюжины человеческих искусников. Да, да, не моргай так недоверчиво, я о себе говорю. Другое дело, что идти против такого противника, не подумав хорошенько, чревато дурными последствиями. Поэтому я хочу, чтоб ты сперва навестил одну мою знакомую и расспросил её кое о чём.

– От твоих знакомых больше неприятностей, чем пользы, – хмыкнул Киллиан. – К тому же они, как правило, не рады о тебе слышать… Хорошо, схожу, и не сверкай глазами, я тебя всё равно не боюсь. Что именно спросить у этой твоей подружки?

– Спроси, не видела ли она новеньких на Полынной улице, – сказал Айвор, поглаживая корешок колдовской книги. – И не мелькал ли там человек с сагарисом.

– С чем?

– С боевым топором, что используют воины с Востока и некоторые жрецы, – туманно пояснил фейри. – Но тебе такие подробности знать ни к чему, а моя дорогая Морин поймёт и так… И, что ли, надёргай ей в саду нарциссов, отдай букет и… э-э… В общем, скажи, что я прошу прощения.

Киллиан подавил тяжёлый вздох.

– Полагаю, спрашивать, чем ты так её обидел, бесполезно?

– Не бесполезно. – Взгляд у Айвора забегал. – Но несколько нетактично. Иди, мой мальчик, и не слишком задерживайся. Если Морин расскажет тебе что-нибудь полезное – а она всегда знает уйму полезных вещей – мы отправимся охотиться на этого колдуна уже вдвоём. Ради счастливого воссоединения возлюбленных.

– Ради двадцати фунтов.

– Ты отвратительно прагматичен для своего возраста, – приуныл Айвор. Киллиан только плечами пожал.

«Побудешь тут романтичным, с таким-то транжирой на шее».

Перед тем, как уйти, Киллиан подозвал Нив и попросил её приглядеть за клиентами. Служанка поворчала, но согласилась, только попросила по дороге домой заглянуть в пекарню МакКормака и купить пшеничного хлеба.

Киллиан пообещал и поспешил сбежать, пока других дел не поручили.

Полынная улица была одновременно местечком известным, но не слишком людным. Она утопала в ложбинке между двумя холмами – между вполне респектабельным кварталом и трущобами, прилегающими к шерстяной фабрике. Поговаривали, что в прежние времена все дороги Дублина уводили на Полынную улицу, но чем дальше, тем прочней становилась дурная слава, гуще зарастали пустыри вереском, брошенные дома – плющом, и вот в один прекрасный день выяснилось, что теперь далеко не каждый человек может попасть сюда. Лишь тот, кто знался с «добрыми соседями», танцевал на клеверных лугах, имел долю древней крови в жилах или отчаянно нуждался в колдовстве, мог пройти на Полынную улицу.

Здесь торговали чудесами – вразвес и поштучно.

Прежде Киллиан уже несколько раз заглядывал сюда, но всегда в сопровождении Айвора и ночью… а вот днём видел это прелюбопытное местечко в первый раз.

На первый взгляд оно ничем не отличалась от бесчисленных базаров и рынков Дублина. Прилавки, уличные разносчики, торговцы чаем, пирожками, кресс-салатом и печёным картофелем, женщины с необъятными корзинами для покупок, дети, собаки, уличные воришки, разносчики газет… Но, если приглядеться, можно было заметить прячущиеся в тёмных нишах ступени, ведущие отнюдь не в аккуратные лавки, вроде магазина писчих принадлежностей на Конном проспекте, а в мрачные заведения, где окна густо затягивал ядовитый плющ, а на витринах встречались жутковатые диковинки, вроде чумного дыхания в склянке из мутного стекла или черепа карлика-циркача.

По заверениям Айвора, Морин обитала в одной из таких особенных лавочек, попасть куда без приглашения или острой нужды было невозможно. 

– Так-так, – пробормотал Киллиан, застыв в самом начале улицы. – Значит, недалеко от покосившегося дома с проваленной крышей, у порога растёт куст жимолости, а на двери приколоты ягоды остролиста… О, вот и нужное место!

По ступеням, почерневшим и шатким, Киллиан поднимался с осторожностью. Толкая дверь, украшенную алыми, словно только что сорванными ягодами, он ожидал, что из лавки повеет сыростью и гнилью, и сильно удивился, почуяв густой запах копчёностей, как в колбасном ряду.

– Кого-кого занёс южный ветер, недобрый ветер? – проскрипел из темноты голос, подходящий высохшей от времени старухе или ожившему тележному колесу. – Ну-ка, отзовись, назовись да покажись!

Киллиан хотел было громко представиться, но вспомнил советы Айвора и вовремя прикусил язык. Называть своё имя колдунам и фейри – худшая глупость, которую можно натворить.

– Я, э-э-м, от Айвора. Он извиняется и шлёт букет нарциссов, – выпалил Киллиан на одном дыхании и приготовился бежать, пригибаясь и петляя, если что не так пойдёт.

Но нарциссы, видимо, смягчили гнев хозяйки дома.

– Ах, паршивец, помнит, что мне любо, – мечтательно проскрипел голос и дотошно уточнил: – А он сильно извиняется, от души?

– Да какая ж у фейри душа, – пожал плечами Киллиан и добавил: – Но не врёт, кажется, правда сожалеет.

– И смертных мальчишек с извиненьями посылает? Вот ведь трус, – причмокнули в темноте. – Ладно, ступай ближе и давай мне цветы. Посчитаем, что простила я этого обалдуя. А больше ничего не передавал, цветочки только?

– Ещё вопрос передавал.

В темноте фыркнули.

– Кто б сомневался.

Киллиан осторожно подошел ближе, ожидая увидеть в любой момент старуху, карлицу или какую-нибудь фейри-полукровку с ослиной головой… и, когда разглядел хозяйку, не сумел не сдержать изумлённого возгласа.