неприятно. За это она и возненавидела свою новую жизнь. За имя. Вот если бы оно было другое, например, Алена или пусть даже Зоя. Все лучше, чем Галка. Но ведь Наставнику так не скажешь. Посмеется. Она ведь сама выбрала, в какую семью идти.

«Может не уходить? – подумала Галка». Землю топчут огромное количество неприкаянных душ. У всех причины разные. Самоубийцы отбывают так наказание. Есть и те, кто уходить не хочет, не готов отпустить, переживает. Она знала, что ее будут звать, уговаривать, обещать разное. Ведь душам место там, наверху. Она вспомнила, как при жизни ей ад обещали. А она верила, боялась. Но сейчас вспомнила, что ничего такого не существует. Нет наказания, нет кары. Хотя холод там, наверху, хуже любой пытки.

Галка осталась. Она могла теперь перемещаться. Но присутствовать у нее получалось только там, куда позовут, где о ней думают, вспоминают. К племяннице своей Светке зайти не могла. Майя же пригласила ее с собой сразу же. Вспоминала ее недобрым словам везде. Поселила ненависть в своем сердце. Поэтому Галка и ходить за ней стала по пятам. А в последний месяц еще больше приблизилась. Управлять сестрой смогла, подсказывать. Только не учла, что изгоям, какой стала Галка, можно было иметь только прежний облик. Поэтому она и осталась седой беззубой старухой, как была при жизни. Босиком. И не ожидала, что здесь она тоже будет мерзнуть.

Глава 6.

– С хорошими людьми плохое не случается, Майечка, – говорила ей бабушка. – Разве что на роду написано. Но то испытания, их нужно достойно пройти и крест свой нести, ни за что не бросать.

Майя поняла, что про крест она имела ввиду Галку. Галка была их крест.

– А если с человеком что-то плохое всю жизнь происходит? Что это значит, бабулечка?

– Это значит, неправильно он живет, не по-божески. Менять нужно свое поведение, думать. Думать всегда полезно.

У Майи уже пару месяцев все валилось из рук. Конечно, что творится неладное, она почувствовала давно. Но чтобы на пустом месте посуда из рук выскакивала, это началось недавно. В душе она могла неловко развернуться, и все баночки с шампунями падали ей прямо под ноги. Вышагивать из ванной она боялась и стала бросать на пол махровое полотенце. Ведь недавно поскользнулась, упала, каким-то чудом не сломала руку.

А на дороге и вовсе творились страшные вещи. То грузовик на нее чуть не наехал, то она сама чуть под фуру не влетела на своей легковушке. А еще ей казалось, что кто-то посторонний живет в их с мужем доме. Как будто к рукам прибрать хочет ее жизнь, подчинить своей воле. Она есть стала больше, вес набрала. На мужа могла голос повысить, чего никогда себе не позволяла. Даже на маленького Антошку сорвалась, когда они со Светой пришли в гости, и он переворошил всю их кровать в спальне.

– Пусть пацан попрыгает, – хохотал муж, смотря, как внук на ортопедическом матрасе подлетает почти к самому потолку.

Майя злилась, ругалась, даже прикрикнула пару раз на внука.

– Мама, ты стала такая же злая, как…, – в сердцах бросила Света.

– Как кто? Злая, как кто?

– Да ничего, мама. Ты отдыхай. Мы пойдем.

«Как Галя, она хотела сказать. Я становлюсь, как Галя. Вечно всем недовольна, кричу, есть стала много. Не хочу, не хочу, как Галка», – Майя в спешке стала натягивать пальто.

– Детка, ты куда? – Дмитрий, раскрасневшийся после заправки постели, вышел в прихожую.

– Я погуляю, Дима!

– Подожди. Я сейчас соберусь, и вместе пойдем, – он спешно стал натягивать джинсы, не снимая домашних шорт.

– Я одна. Я скоро, – она взяла ключи от машины с тумбы перед большим зеркалом в прихожей. Поразилась своему расплывчатому отражению.

– Ты еще не до конца оправилась, бледная вон какая. А ключи зачем?

– Ты прав, – она положила брелок на место. Я пешком.

Галка, которая уже заметно похорошела и выпрямилась, недовольно пританцовывала рядом. Ей так не хотелось выходить на улицу. Людно там, это ее сбивало. Мыслей много, сразу голова начинала шуметь. Не нужно им было на улицу. Она начала кружиться вокруг Майи. Та замешкалась.

– Что ты, Майечка, передумала? Сходи, погуляй, подыши воздухом. Я пока тут уборку наведу. Да и пару писем написать рабочих надо. Ты вернешься, и ужинать сядем.

Галка только зло поморщилась и щеку в этот раз для поцелуя подставлять не стала. Майя устало спустилась с пятого этажа, вышла из подъезда. На улице было прохладно, ветрено. «Зима скоро начнётся, стужа», – подумала она. На детской площадке кутались в куртки мамаши с колясками. Кто-то играл с малышами в песок. Один папа забрался на горку и с азартом толкал детей вперед, чтобы лучше скользили. «Папочка, толкай сильнее. Еще! Еще!» – орала какая-то девочка. Галка поморщилась.

Майя Александровна доковыляла до остановки, пошарила по карманам, достала помятую сотку. Галка ни разу не ездила в общественном транспорте после смерти, только в машине. Она, опасливо ступая своими грязными босыми конечностями, шагнула вслед за Майей в остановившуюся маршрутку. Ехать было непривычно, болтало. Майя устроилась у окна, Галка опустила костлявый зад на пустое сидение рядом. Ехали долго, Галку успело даже укачать. Она прикрыла глаза. Задремала даже.

Вдруг водитель громко заорал: «Кладбище, конечная!»

Галка вскочила в панике: «Зачем нам сюда? Стой, Майка! Сядь обратно», – встала она на пути у женщины.

Майя Александровна замешкалась, назад попятилась.

– Гражданка, что ворон считаем, – хохотнул мужчина сзади, которому она преграждала путь. – Выходишь или так и будешь стоять?

– Я дальше, – неуверенно промямлила Майя.

– Куда дальше то? Это конечная. Отсюда не возвращаются, – обнажил он плохие зубы, дыхнув на нее перегаром.

Майя решительно двинулась к выходу. Галка за ней. Посеменили вдвоем к воротам. Майя купила цветы в киоске. Белые пластиковые лилии на зеленом стебельке. Галку аж передернуло: «Откуда помнит, что это ее любимые?»

Шли долго. Майя с трудом волочила отекшие ноги, то и дело, останавливаясь, чтобы отдышаться. Галка бесновалась рядом. Прошли первый поворот, второй. На третьем свернули на грязную, скользкую тропинку между могилами. Везде кресты да плиты, венки, выцветшие пластиковые цветы, холод. Души неприкаянные ходят, здесь их было особенно много. Старые, молодые, разные. Наконец, Майя остановилась. Галка увидела свою фотографию на памятнике. Сестра стояла, шевеля губами. Через несколько минут судорожно вздохнула, подошла ближе. Провела пальцами по черно-белому изображению.

– Спи спокойно, Галя, – сказала она. – Ты же сестра мне. Я тебя прощаю. Спи.

У Галки заболела голова. Она сгорбилась. Как-то даже осела, еще меньше стала. Могильный холод вдруг почувствовала.