Но я всегда мечтала стать писательницей. Когда мне было чуть за двадцать, я работала для издательства путеводителей, совмещая писательство и путешествия. Я наслаждалась жизнью, объездила весь мир, отвергнув надежный сценарий, уготованный мне родителями. Никаких мужей, ипотек, визиток. Только множество совершенно неподходящих мне парней и аэропортовских штампов в паспорте. А потом наступило новое тысячелетие. Мои двадцать лет остались далеко позади, и жизнь взяла свое. Я была на мели, без крыши над головой, совершенно разбитая после тяжелого расставания. Мне нужно было заново строить свою жизнь. Редакция привлекла меня своей стабильностью – и я ухватилась за эту ВАЖНУЮ работу. Родители не скрывали своего облегчения. Я будто бы слышала, как они думают: «Наконец-то она повзрослела и взялась за ум!» А муж и ипотека были всего лишь вопросом времени.

Первые два года принесли немало трудностей, – и все же голова моя кружилась от успеха. Меня не страшили ни переработки, ни встречи за завтраком, ни необходимость работать допоздна, ни даже периодические собрания по выходным – я была занята делом и постоянно чему-то училась. Но однажды, после тяжелого дня, полного непростых решений, за ужином в ресторане официант спросил, желаю я натуральную или газированную воду, – и я впала в ступор. Потом уставилась на него – и, к явному потрясению своего спутника, разрыдалась.

Должно быть, это бич нашего поколения, но тогда я ничего не знала о стрессе и его последствиях в долгосрочной перспективе – не считая периодических возгласов коллег: «Ах, я вся/весь на нервах!» В конце концов, стресс был необходимым горючим для механизма, позволявшего делать работу в сжатые сроки и поддерживать на плаву наш замечательный журнал. Это был неизбежный побочный продукт нашей творческой жизнедеятельности.

С тех пор стресс поглотил все вокруг. Жизнь моя превратилась в шторм, и мне каждый день приходилось барахтаться, чтобы остаться на плаву. Но гораздо страшнее был стремительно растущий вес и выскочившие прыщи. Спустя два года работы на этой должности мой отдел передали другому начальнику, и через несколько месяцев лицо мое было усыпано акне. К ежедневной борьбе с одеждой, которая то давила, то сползала, прибавились проблемы с кожей, и каждый новый день стал для меня пыткой. Ощущение пустоты росло, и в те минуты, когда от меня не требовалось принимать срочные решения, мысли мои были затуманены.

Сначала я думала, что просто устала. Однако в первый день поездки на экзотический курорт на Мальдивах – один из плюсов моей работы – я попросту не могла подняться с постели, а просыпаясь, плакала без причины. Жизнь казалась мне пустой, и я не знала, как дожить до конца дня. Меня не спасало ни яркое солнце, ни синее море, ни мысль о том, что у меня еще вся жизнь впереди.

Я была выжжена изнутри. Лежа на огромной кровати, застеленной плотными простынями из египетского хлопка, я думала о том, насколько точно это выражение передает смысл: внутри меня было пепелище. Вместо радости – опустошение, вместо жизненной силы – тлеющие угли, вместо любопытства к себе самой, окружающему миру и другим людям – только пепел.

Ситуацию усугубляло мое одиночество и несоответствие моей фигуры канонам красоты, пропагандируемым журналами – вроде того, где я сама работала. Я попала в собственноручно расставленную ловушку: глубокое неудовлетворение своим телом, бессовестно навязывавшееся журналами с бесконечными фотографиями невозможно тощих юных девиц, чьи половозрелые тела и юношеская кожа беспощадно ретушировались, пока не доводились до абсолютного совершенства, – бумерангом ударило по мне самой. Разумеется, я не могла не чувствовать горькой иронии этой ситуации.

Но самым интересным было то, что я вовсе не переедала. Я не пила литрами шампанское за обедом и на модных вечеринках, не пожирала по ночам шоколад. Я посещала экспертов по питанию и диетологов и освоила сложнейшие позы йоги. Даже нашла хилера и испробовала разные диеты, основанные на отказе от продуктов, которые, согласно ее диагнозу, могли вызывать у меня пищевую аллергию или попросту не усваивались моим организмом. Я бросила курить, пить и перестала есть мясо; повсюду носила с собой коробочку с комплексом витаминов и минералов, флакончики растворов Баха и миниатюрные диспенсеры гомеопатических гранул. Офисный холодильник был до отказа переполнен йогуртами из овечьего молока – моим обычным завтраком. Я четко следовала указаниям специалистов, перепробовала всевозможные способы здорового питания.

А вес неумолимо увеличивался.

Однажды, среди всей этой беготни, один мой друг совершенно бестактно сказал, что мне следует начать обращать внимание на мужчин «моего уровня привлекательности». Его пристальный взгляд на мое пирожное недвусмысленно намекал, как низко я пала. В ту ночь моя подушка промокла от горьких и злых слез: я ненавидела саму себя за то, какую важность придавала его словам.

Давление на работе все росло. Уровень прибыли моего отдела за второй год привлек внимание руководства, и меня вызвали на седьмой этаж, где располагался их офис. Нам необходимо подумать о расширении, чтобы привлечь в компанию еще больше прибыли, сказал мне директор. Я пришла в восторг. Новая начальница – в туфлях на шпильках и с толстенным ежедневником – была одной из тех женщин, которыми я восхищалась и на которых мечтала походить. Но это чувство длилось недолго: она посеяла семена раздора так ловко и умело, что я даже не сразу заподозрила неладное.

Разделяй и властвуй. Другие редакторы предупреждали меня: у нее большой опыт в этом. Но я оказалась слишком наивной для подобных игр. В последующие годы я позволила ей фактически занять мое место – и в конце концов приняла ее предложение об увольнении.

Я отчетливо помню тот день. Уже на выходе из здания – куда я приходила ежедневно с девятнадцати лет (это были самые продолжительные отношения в моей жизни), – меня вдруг посетила мысль, показавшаяся невероятно смешной: мне нужно заплатить, чтобы больше не ходить на работу. Эта жизнь, эта должность, казавшаяся мне такой серьезной, мой смысл жизни – внезапно оказались сущей безделицей. От этой жизни так легко и просто можно было отказаться.

Я понятия не имела, на сколько мне хватит выходного пособия. И вот, без каких-либо сбережений и с кучей кредитных карт с задолженностями, я приняла решение (по мнению моей матери, совершенно безответственное). Вместо того чтобы погасить часть долгов и заняться поисками новой работы, я потратила эти деньги на билет во Флоренцию. По моим расчетам, при минимальных расходах их должно было хватить на несколько месяцев, – а если вообще не тратить, то и на год. Будет непросто: раньше мне не хватало зарплаты даже до конца месяца. Сначала она уходила на дизайнерскую одежду, необходимую для моей работы; потом – на дорогие диеты, персональных тренеров и уроки здорового питания под руководством гуру.

У меня не было никакого четкого плана пребывания во Флоренции. Мы договорились с Кристобель, что я поживу там зимой, а потом посмотрим. Я купила маленькую записную книжку, куда должна была скрупулезно записывать все свои расходы. Я твердо намеревалась за время проживания во Флоренции освоить искусство планирования бюджета. А тем временем в моей душе боролись гнев и горечь, чувство поражения и жалость к самой себе, и голос в моей голове все повторял, что за свою жизнь я так ничего и не добилась – вот и теперь все мои попытки стать писательницей обречены на провал.