– Так, хватит ныть, – с наигранной веселостью прикрикнула вдруг Татьяна, выхватила из холодильника бутылку вина, потрясла ею в воздухе. – Предлагаю начать пить за светлый праздник. Мальчики, вы как?

Мальчики не отозвались, тогда Татьяна достала из ящика стола штопор, ловко откупорила бутылку и разлила в три бокала.

– Ты еще маленький, – щелкнула она Кирилла по носу со смешком, который ему показался фальшивым. – Так, давайте за Рождество! Давайте, мальчики, чего вы!

Мальчики, как снова показалось Кириллу, неохотно подняли бокалы. Чокнулись на расстоянии, слегка колыхнув воздух, выпили.

– Так, а теперь – закуски! – провозгласила Татьяна и принялась вытаскивать из холодильника контейнеры с едой, которые только что туда убрала. – Кирюша, помогай!

Кирилл взял в руки тарелки, стоящие стопкой на буфете, – это мама приготовила их к празднованию Рождества. Поставил пять штук на круглый стол в центре огромной кухни. Бросил вопросительный взгляд на отца, тот одобрительно кивнул, поняв, что пятую тарелку сын приготовил для матери. Потом подал две большие салатницы Татьяне, два блюда под мясо. И через десять минут стол был накрыт к праздничному ужину.

Холодная жареная курица, отбивные, прозрачный холодец, два мясных салата, жирная семга, запеченная в фольге. Чего только не было! Это тетя Таня, конечно, приготовила. Мама не любила и не умела готовить. Ей даже каша не удавалась.

– Ну! – Татьяна любовно осмотрела стол. – Прошу к столу! Все прохладное. Сами не разрешили разогревать. Все? Ничего я не забыла?

И тут отец достал из пакета ту самую виноградную гроздь, которую они купили для мамы.

– Вот! Алина любит, сейчас явится, а винограда на столе нет. Станет гневаться. – Он пустил в раковину воду и начал любовно омывать каждую виноградину размером со сливу, по ходу приговаривая: – Я вот лично к винограду равнодушен. Мне дай яблоко, большое, сочное. Чтобы хрустело, и сок брызгал. А Алиночка виноград любит. Она без него никак. Вот так… Вот так…

Он искусно пристроил виноградную гроздь на тарелке для фруктов, поставил ее в центр стола, потеснив главное блюдо. Татьяна сморщилась, ей не понравилось.

– Так что, станем ждать беглянку или все же станем праздновать? – спросила она слишком громко, следом оглушительно хлопнула в ладоши и полезла за стол.

Вообще-то Кириллу было неприятно, что она тут всем распоряжается. Лазает по их холодильнику, трогает тарелки, вилки, звенит бокалами, усаживается за столом на мамино место – спиной к камину. Там мама всегда сидела. Это было ее место. С него прекрасно просматривался вход в кухню и оба громадных окна, за которыми теперь было черным-черно.

Но он не стал напоминать об этом тете Тане и тем более ничего не сказал отцу. Тот и так выглядел потерянным, без конца смотрел на часы, на дверь, проверял телефон. Он ждал, что она сейчас зайдет. Ждал!

Мама так и не пришла ни между вторым и третьим тостом, ни между первой и второй бутылкой. Гости и отец понемногу напивались, разговор оживился. Скованность, вызванная отсутствием хозяйки, постепенно отступала. И уже через пару часов все трое дружно хохотали, звеня бокалами и подкладывая себе на тарелки закуску.

Казалось, они совершенно забыли, что мамы нет. Их будто не тревожило, что целый день телефон ее отключен. Что она никого не предупредила, никому ничего не сказала, а просто исчезла куда-то. Куда? Для чего? И почему сегодня?! Сегодня же у них должен был быть праздник, отец же обещал! А он никогда не врал своему сыну. Артистов Кирилл своими глазами видел. И наверняка было бы весело, раз готовился салют и по всему участку была развешена иллюминация, которую так и не подключили.

Сюрприза не случилось, мамы нигде нет, а отец и гости нажираются теперь в кухне, усиленно делая вид, что все нормально, что все по плану.

Кирилл злился на них, он по шестому разу обошел весь дом, заглядывая во все углы. Что он искал, он и сам не знал. Ему нужны были ответы, и он надеялся, что в каком-нибудь пыльном уголке вдруг обнаружится для него подсказка. Но все было выметено, вычищено, все было подготовлено к празднику. Новые скатерти, новые покрывала на кроватях, новые подушки и одеяла. Нигде ни пылинки, ни кусочка чего-то такого, что могло бы натолкнуть на…

Грубый стук во входную дверь, которую родители захотели сделать дубовой, на краткий миг оборвал веселье в кухне, потом оно вспыхнуло с новой силой.

– Ага! А вот и беглянка!! – завопила Татьяна, сползая со стула и семеня полными оплывшими ступнями к выходу. – Сейчас мы ей!!

– Штрафной! Штрафной Алинке!! – орал ей в широкую спину ее муж Сергей. – Если она ничего выпить не привезла, мы ей…

Отец остался сидеть на месте. Он вдруг весь как-то сжался, уставился на дверной проем испуганными глазами, а ладони зажал коленями. Будто это он, а не мать, исчезнувшая куда-то без звонка на весь день, провинился. Будто это он, а не она заставила волноваться своих близких. А может, счел, что не должен был начинать празднование без нее, оттого и светился привычным страхом его взгляд. Может, почувствовал себя излишне хмельным и побоялся пошатнуться, оттого и не встал с места и не пошел следом за друзьями на грубый стук в дверь.

Так думал Кирилл, наблюдая за всем сквозь лестничные балясины. Он уже полчаса сидел на верхней площадке, рассматривая чужой праздник, казавшийся ему совсем не радостным.

Он не побежал вниз. И не потому, что обиделся на мать и решил, что она должна быть наказана хотя бы тем, что он не встретил ее у порога. А потому, что чувствовал, что это не она стучится в дверь. Так грубо?! С таким напором?! Да чтобы так молотить по двери, нужно иметь пудовые кулаки, а у мамы ручки нежные и маленькие, с изящными длинными пальчиками.

– Алина-а-а, ты где была? – надрывалась Татьяна, ворочая непослушными пальцами головку замка входной двери. – Мы тебе сейчас…

– Штрафной! – орал как заведенный Сергей. И вдруг принялся скандировать: – Штрафной Алинке! Штрафной Алинке! Штрафной Алинке!!

Дверь после упорных усилий изрядно захмелевших супругов открылась, и в холл, прекрасно просматривающийся и из кухни, и с площадки второго этажа, влетела та самая маленькая женщина с отвратительно визгливым голосом.

– А-а-а-а! Господи-и-и-и! – орала она теперь низко и утробно, воздевая руки к высокому потолку. – Что делается-то?? Убили-и-и, господи!! Убили-и-и-и!!

Волковы, отшатнувшись от нее в испуге, замерли с открытыми ртами возле вешалки с куртками. Руки Сергея подперли поясницу. Татьяна сложила свои руки на груди и будто окаменела. Отец хотел было встать, да так и замер с приподнятым на десять сантиметров от стула задом. Кирилла эта немая сцена рассмешила, и он прыснул в ладонь.

«Может, это начало сюрприза», – вдруг подумал он, встав и начав спускаться по ступенькам к взрослым. Все так вот закрутили в детективном жанре и теперь тщательно изображают удивление. Отец больше всех расстарался, согнувшись кочергой с нависшим над стулом задом.