Чудо-Алабама, ты — предел мечтаний,

Я твой светлый образ в сердце сохраню.

Птичье щебетанье, трав благоуханье,

Чудо-Алабама, я так тебя люблю.

Сладко людям спится,

Всюду тишина,

Речка серебрится,

Светится луна.

Освальд отложил брошюру в сторонку. Наверняка скучнее места в Америке не найдешь, но почему бы не переговорить с Хорасом П. Данлепом лично? Человек из кожи вон лезет, пытаясь раскрутить свое дело. Пожалуй, надо завтра ему позвонить и разузнать, почем стоит снять замечательную комнату или небольшое элегантное бунгало. А заодно справиться, где там у них ближайший бар.

На следующее утро, откашляв свои положенные тридцать-сорок минут, Освальд закурил, снял трубку и набрал указанный в брошюре номер.

— Прошу прощения, сэр, такого номера не существует. Вы уверены, что правильно его набрали?

— Абсолютно уверен. Я на него смотрю сейчас.

— Куда вы пытаетесь дозвониться, какой код района?

— Вот уж не знаю. Отель «На опушке», Затерянный Ручей, округ Болдуин, Алабама.

— Соединяю со справочной по району.

— К вашим услугам, — отозвалась немного погодя другая телефонистка.

— Будьте любезны, соедините меня с отелем «На опушке».

— Минуточку, сэр. Сейчас поищу. — Эта телефонистка говорила с таким густым южным акцентом, что можно было подумать, она издевается. — Извините, но у нас в справочнике нет никакой гостиницы «На опушке», округ Болдуин.

— О… Ладно, а вы сами где находитесь?

— В городе Мобил.

— Это что, в Алабаме?

— Да, сэр.

— Вы когда-нибудь слышали о местечке, именуемом Затерянный Ручей?

— Нет, сэр, никогда.

— А в вашем справочнике есть хоть какой-нибудь номер оттуда?

— Минуточку. Уже ищу… Есть телефон зала приемов в Затерянном Ручье и телефон тамошней почты. Вас соединить с каким-нибудь из этих номеров?

— Давайте попробуем зал приемов. Может, там мне смогут помочь.

Минут за пять до этого миссис Френсис Клевердон, симпатичная сдобная дама с белыми, мягкими, словно пух, волосами, и ее младшая сестра Милдред вошли в зал приемов с тыльной стороны через кухню. На улице было 72 градуса по Фаренгейту,[6]жара и духота в зале стояли невыносимые, и женщины открыли все окна и включили потолочные вентиляторы. Была первая суббота месяца. Сегодня вечером состоится ежемесячное собрание членов Ассоциации местных жителей и совместный ужин «что бог послал».[7]Прихватив угощение, сестры прибыли пораньше, чтобы подготовить все как полагается. Френсис внесла два прикрытых колпаками блюда, одно с бобовой запеканкой, второе с макаронами с сыром, а также кое-что на десерт.

Милдред, которая нажарила цыплят и приготовила свиное жаркое, подходить к телефону не стала. Возвратившейся от машины Френсис она сказала:

— Не отвечай. Это наверняка мисс Альма, как начнет трещать, не остановится.

Сестры успели принести из машины два торта и три ореховых пирога, а телефон все звонил.

— Она так просто не сдастся, — сказала Френсис и сняла трубку за секунду до того, как Освальд совсем уже собрался разъединиться.

— Алло?

— Алло! — обрадовался Освальд.

— Алло? — повторила Френсис.

— С кем я говорю?

— Это Френсис. А вы кто?

Тот же густой южный акцент, что и у телефонистки.

— Это Освальд Кэмпбелл. Не могли бы вы мне подсказать номер телефона гостиницы?

— Мистер Кэмпбелл, вы попали в зал приемов для местных жителей.

— Я знаю. Нас соединила телефонистка.

— Телефонистка? А вы откуда говорите?

— Из Чикаго.

— О боже!

— Может, вы случайно знаете телефон отеля «На опушке»? А может, это и не отель, а что-то вроде пансиона. Он в ваших краях.

— Отель «На опушке»?

— Вы о нем слышали?

— Слышать-то слышала… только этого отеля больше нет.

— Закрылся?

— Да нет. Сгорел.

— Когда?

— Минуточку. Моя сестра должна знать. Милдред, когда старая гостиница сгорела?

Казалось, вопрос позабавил Милдред.

— Где-то в 1911-м. А что?

— Мистер Кэмпбелл, это произошло в 1911 году.

— В одиннадцатом году? Вы шутите!

— Нет, совсем нет, говорят, здание сгорело дотла за один час.

— О… ну… А может, вы тогда подскажете, в какой другой гостинице я мог бы остановиться?

— Здесь?

— Ну да.

— Тут нет ни одной гостиницы.

— Ох.

— То есть когда-то они были, но сейчас нет. А как вы там у себя в Чикаго узнали про наш отель «На опушке»?

— Мой врач дал мне рекламную брошюрку, только она, видать, порядком устарела. Но все равно спасибо.

— Погодите-ка секундочку, мистер Кэмпбелл. Милдред, закрой дверь, а то мухи налетят! Прошу прощения, мистер Кэмпбелл. Вы ищете что-то конкретное?

— Мне просто надо провести пару зимних месяцев в теплых краях. У меня легкие не в порядке.

— Бедный мой. Плохо это.

— Доктор сказал, мне следует побыстрее убраться из Чикаго.

— Я так вас понимаю. У вас там наверняка жуткий холод.

— Да уж.

Освальду не хотелось обрывать разговор, но пора было закругляться. И так это обойдется ему в целое состояние.

А миссис Клевердон не умолкала:

— У нас-то жарища. Нам пришлось открыть все окна и включить вентиляторы. Ой, простите, мистер Кэмпбелл. Я только дверь прикрою…

Он ждал, слушая, как из трубки несется приглушенный птичий щебет, — «птичек звонкие трели», как написала эта… как ее там… Диана Беркли. Придется теперь платить за эти трели.

— Я здесь, мистер Кэмпбелл, — вернулась к аппарату Френсис. — Вам нужен приют для вас с женой или для вас одного?

— Только для меня.

— Вы уже звонили в другие места?

— Нет. Я начал с вас — уж очень все показалось красиво. В любом случае спасибо.

— Еще минуточку, мистер Кэмпбелл. Дайте мне ваш номер. Погляжу, вдруг удастся что-нибудь подыскать.