Я удивленно рассматривал получившееся послание, которое записывал под диктовку Холмса на листе бумаги, разложенном на моем колене.

– Что за странная манера излагать свои мысли! – заметил я.

– Наоборот, он прекрасно справился с задачей, – возразил Холмс. – Когда тебе необходимо подобрать слова, а в твоем распоряжении имеется всего лишь один столбец текста, нельзя надеяться, что в нем найдется все, что тебе нужно. Хочешь не хочешь, придется полагаться на догадливость своего корреспондента. Смысл послания совершенно ясен. Замышляется определенное преступление, жертвой которого должен стать некто Дуглас, богатый сельский джентльмен, проживающий в указанном поместье. В том, что дело серьезное и срочное, Порлок не сомневается… «Уверенность» – самое близкое по смыслу к «уверен» слово, которое он нашел в тексте. Все встало на свои места! Да, пришлось нам потрудиться!

Холмс приосанился, преисполнился сдержанной гордости, как художник, стоящий рядом со своим лучшим творением, хотя сов сем недавно, когда потерпел неудачу, испытывал не меньшее по силе противоположное чувство. Он все еще наслаждался успехом, когда Билли распахнул дверь и в комнату стремительным шагом вошел инспектор Макдональд из Скотленд-Ярда.

Это происходило в самом начале восьмидесятых годов, когда имя Алека Макдональда еще не гремело на всю страну. Тогда это был молодой подающий надежды детектив, который успешно провел несколько дел. При взгляде на высокого подтянутого молодого инспектора становилось понятно, что он наделен не только исключительной физической силой, но и острым умом, о чем свидетельствовали крупный череп и глубоко посаженные яркие глаза, поблескивающие под густыми бровями. Алек Макдональд был молчаливым, аккуратным человеком, педантичным и упорным, разговаривал с сильным абердинским акцентом.

За свою карьеру он уже дважды обращался к Холмсу за помощью, и оба раза мой друг помогал ему добиться успеха, причем делал это совершенно бескорыстно, поскольку интеллектуальное удовлетворение от работы было для него лучшей наградой. По этой причине шотландец относился к своему коллеге с огромным уважением и восхищением и обращался к нему всякий раз, когда сталкивался с какими-либо трудностями. Посредственность не приемлет ничего выше себя, но талант мгновенно распознает гений, и Макдональд был достаточно талантлив в своей профессии, чтобы понимать, что нет ничего зазорного в том, чтобы принимать помощь от лучшего и опытнейшего специалиста во всей Европе. Нельзя сказать, чтобы Холмс считал его своим другом, но всегда был рад встрече с этим энергичным шотландцем.

– А вы ранняя пташка, мистер Мак! – воскликнул он. – Удачи вам с поиском червячка. Впрочем, боюсь, что вы к нам пожаловали не просто так, а по делу.

– Если бы вы сказали не «боюсь», а «надеюсь», это было бы ближе к истине, мистер Холмс, – улыбнулся в ответ инспектор. – Сегодня утром так холодно, вот я и решил заскочить к вам на секунду немного согреться. Нет, я не буду курить, спасибо. Долго засиживаться у вас тоже не буду – вы же знаете, чем раньше берешься за дело, тем лучше. Но… но…

Инспектор вдруг замолчал и в полном недоумении впился глазами в листок бумаги на столе, тот самый, на котором я записывал загадочное послание.

– Дуглас! – неуверенным голосом, запинаясь произнес он. – Берлстоун! Что это, мистер Холмс? Я не верю своим глазам! Откуда вы об этом знаете?

– А, это мы с доктором Ватсоном прочитали одну шифровку. Но почему… Что произошло с этим Дугласом?

– Только то… – инспектор перевел удивленный взгляд на меня, потом снова посмотрел на Холмса. – Только то, что мистер Дуглас, проживающий в усадьбе Берлстоун, этой ночью был зверски убит.

Именно ради таких драматических моментов и жил мой друг. Было бы преувеличением сказать, что его поразило или даже взволновало это неожиданное известие. Нет, этот удивительный человек не был бездушным, просто долгая жизнь в постоянном нервном возбуждении притупила его чувства. Впрочем, хоть душевные переживания и были чужды ему, в тот миг интеллектуальное возбуждение его достигло предела. Ничего подобного тому ужасу, который испытал я, на его лице не отразилось, скорее, на нем появилось выражение заинтересованности, как у химика, наблюдающего образование кристаллов в перенасыщенном растворе.

– Любопытно, – сказал он. – Очень любопытно!

– Вы, похоже, вовсе не удивлены?

– Скорее заинтересован, чем удивлен, мистер Мак. Чему тут удивляться? Из достоверного, хоть и анонимного источника я получаю предупреждение о том, что определенному человеку угрожает опасность, и не проходит и часа, как я узнаю, что опасность эта материализовалась и человек погиб. Как вы верно заметили, меня это совершенно не удивляет.

Он в нескольких словах рассказал инспектору о письме и шифре. Макдональд слушал его молча, подперев сцепленными ладонями подбородок, его кустистые рыжие брови были напряженно сдвинуты.

– Сегодня утром я собирался ехать в Берлстоун, – сказал он. – К вам я зашел спросить, не хотите ли вы поехать со мной… Вы с доктором Ватсоном. Но теперь мне начинает казаться, что нам полезнее задержаться в Лондоне.

– Я так не думаю, – возразил Холмс.

– Черт подери, мистер Холмс! – вскипел инспектор. – Через день-два все газеты будут трубить о берлстоунской загадке. Но где же тут загадка, если в Лондоне нашелся человек, который предсказал это преступление еще до того, как оно было совершено? Все, что нам нужно, это найти этого человека.

– Несомненно, мистер Мак. Но как вы предлагаете искать этого так называемого Порлока?

Макдональд повертел в руках конверт, который протянул ему Холмс.

– Отправлено из Камбервелла… Это нам мало поможет. Имя, как вы говорите, вымышленное. Действительно, негусто. Вы, кажется, упоминали, что посылали ему деньги?

– Дважды.

– И как вы это делали?

– Переводом до востребования в камбервеллское почтовое отделение.

– А вы когда-нибудь узнавали, кто их получал?

– Нет.

Инспектор сильно удивился.

– Но почему?

– Потому что я всегда держу свое слово. Когда он первый раз написал мне, я обещал, что не стану выслеживать его.

– Вы думаете, за ним кто-то стоит?

– Я не думаю, я это знаю.

– Тот профессор, о котором вы как-то упоминали?

– Совершенно верно.

Инспектор Макдональд улыбнулся и бросил на меня многозначительный взгляд.

– Мистер Холмс, я не буду от вас скрывать, мы в управлении считаем, что у вас что-то вроде пунктика по поводу этого профессора. Я сам навел о нем справки. Похоже, это вполне уважаемый и образованный человек, талантливый ученый.

– Я рад, что вы хотя бы признаете его талантливость.

– Да как же не признать-то? После того, что вы о нем рассказывали, я посчитал своим долгом встретиться с ним. Мы с ним поговорили о затмениях. Уж я не знаю, как наш разговор на такую тему перешел, но у него там были зеркальный фонарик и глобус, и он вмиг мне растолковал, как это все происходит. Он даже книжку мне всучил, хотя, если честно, я в ней ровным счетом ничего не понял, несмотря на то что у меня прекрасное абердинское образование. Мне он показался больше всего похожим на какого-нибудь министра: худое лицо, седые волосы, важная манера говорить. Когда мы расставались, он положил мне руку на плечо, как отец, отпускающий сына в большой жестокий мир.