— Паша — ответил я на рукопожатие: — Чай будешь?

— Давай, а то мне все равно с тебя объяснение брать.

Из рассказа участкового следовало, что моя соседка, Алла Никитична, была человеком с активной жизненной позицией и демонами в голове. Причем демоны сверлили ее голову вполне натурально. В этот дом она вселилась два года назад по причине постоянного ремонта у соседей. Так как жила женщина в угловой квартире, и ее соседями за этой стеной, были только пролетающие птицы, то родственники болезной не стали скандалить с воображаемыми ремонтниками, а вселили ее в «ветеранский» дом, где ремонтом никто не занимался.

— Саш, а где этот нехороший дом?

— Какой?

— Ну, откуда Алла Никитична съехала.

— Тебе зачем?

— Ну подумай сам — ты сейчас уйдешь, эта ведьма не успокоится, через пять минут придёт ко мне скандалить, а я ей встречный вопрос — а вы где прописаны, гражданочка, и почему не проживаете по месту прописки.

Александр вскинул на меня глаза:

— Ты точно только из армии? Больно ушлый.

— Я в армию со второго курса юридического ушел, а там учат жестко, а главное учат к любой проблеме подходить творчески. У тебя в этих двух домах, поди, половина дедов не по прописки живет, чтобы, если оркестр под окнами печально заиграет, то родственники квартиру не потеряли.

Лейтенант закатил глаза к потолку:

— Ну да, где-то так.

— А заявлений от них сколько? Я понимаю, когда кого-то побили, ты обязан реагировать, но соседские склоки не по месту прописки затевать как-то не законно.

— Ты-то где прописан?

— Вот если ты спустишься в ЖЭК к паспортистке и напомнишь ей, что она еще на прошлой неделе обещала мне паспорт с пропиской отдать, то узнаешь, что я здесь живу на самых законных основаниях, и лицевой счет на меня открыт, и квартплаты три рубля начислили.

Уходил от меня участковый с светлым и одухотворенным лицом. Наверняка мечтал, как при личном приеме погонит половину кляузников на место постоянного жительства.

Глава 5

Неофит

— Товарищи офицеры!

Десяток мужчин в форме цвета маренго, со звездочками и звездами на погонах оторвали седалища от стульев, ну и мы, рядовой и младший начальствующий состав, поднялись.

За стол президиума уселись небожители — командир роты ППС, начальник отдела охраны и заместитель начальника отдела в чине майора. Майор посмотрел какие-то бумаги из папки, потом обвел собравшихся глазами.

— Мамедов!

— Я товщ майор! — впереди меня вскочил смуглый старшина.

— Расскажи, кто является подозреваемым в совершении преступления.

Старшина закатил глаза и забубнил, с сильным акцентом:

— Подозреваемом в совершении преступлений является лицо, при котором, на его одежде или …

На этом доблестный старшина завис, продолжая что-то бормотать под нос, наверное, общался с Всевышним. По забронзовевшему лицу ротного, я понял, что старшина служит со мной в одном подразделении.

— Товарищ капитан — ехидно протянул майор: — немедленно проведите с личным составом занятие и примите зачеты, после завтра мне доложите о проделанном. Это что за безобразие, люди не знают элементарных вещей.

В это время в Ленинскую комнату забежал пожилой подполковник с металлической бляхой «дежурный по отделу» на груди, который по кивку зама по службе, открыл расползающуюся от вклеенных телетайпных сообщений книгу и скороговоркой заговорил:

— На сегодняшний день по территории отдела зарегистрированы…

— Записывайте, не сидите- гаркнул майор: — поеду посты проверять, у всех книжки посмотрю…

Народ зашелестел страничками разной степени потрепанности служебных книжек, я тоже открыл свой чистенький блокнот.

В тесной каморке командира роты мне выдали ободранную рацию «Виола», перемотанную синей изолентой в четырёх местах, и напарника, одновременно старшего поста — Диму Ломова и отправили на самый дальний пост, в загадочную «Нахаловку».

Попутный автопатруль, фыркнув на прощание нещадно «троящим» двигателем, укатил на свой маршрут, а мы двинулись по сырым, с островками рыхлого снега улицам частного сектора. За следующие два часа мы быстренько отдали долг родине, заглянув в ближайший гастроном и пройдя через грязные и темные подсобные помещения, зафиксировали пятерых грузчиков в компании двух бутылок водки, обсуждающих политику генерального секретаря ЦК КПСС и его последнее выступление на сессии Верховного Совета. Так как писать пять протоколов было влом, я предложил грузчикам выдвинуть двух добровольцев на покаяние. Дима удивленно выпучил на меня глаза, но ничего не сказал.

Кажется, после составления двух протоколов за распитие на рабочем месте, число сторонников Горбачева М.С. несколько уменьшилось.

— Ты на ужин пойдешь? — Дима озабоченно взглянул на часы.

— Нет, ехать далеко. А здесь где-нибудь можно…

— Пойдем, познакомлю с заведением.

Через десять минут я стоял за высоким столиком в кафе «Дорожное», где мне за рубль, с чудовищной скидкой, принесли шесть толстеньких мантов с острым соусом и стакан кофе в граненом стакане. В это время, Дима, перепрыгивая многочисленные лужи, чтобы не замарать носки щегольских хромовых сапог, и незаметно для себя, периодически любовно поглаживая кобуру с тяжелым «макаровым», быстро двинулся на ужин в сторону дома мамы. Дима работал год, пистолет получил месяц назад, и еще нуждался в тактильных прикосновениях к предмету своей тайной любви.

Я наслаждался последним мантиком, пытаясь растянуть удовольствие и подгребая к одуряюще пахнущей мясной начинке, выглядывающей из хорошо проваренного теста, побольше соуса, когда висящая на плече рация, неожиданно четко сказала:

— Внимание всем постам, работающим с Каргатом! Десять минут назад на площади Основателя преступник вырвал сумочку у женщины. Приметы: на вид двадцать пять лет, худощавый, темные короткие волосы, одет во все темное, побежал с сторону дома культуры Революции. Повторяю,…

Я поднял голову. Три сотрудницы кафе и два мужичка, считающие, что незаметно от всевидящего ока государства, под столом, разливают водку по стаканам, с каким-то детским ожиданием смотрели на меня. Наверное, ожидали, что на моей шапке сейчас начнет крутится синяя мигалка, и я на первой космической скорости понесусь карать злодея и восстанавливать справедливость. Мигалка конечно не выросла, но чтобы не разочаровывать граждан в советской милиции, чья репутация в последние несколько лет была основательно подмочена, я, мысленно сплюнув, решительно отодвинул от себя тарелку с самыми вкусными последними кусочками, и проверив пальцем расположение кокарды по центру лба, быстро вышел из уютного заведения второй наценочной категории.

Нахаловка широко раскинулась вдоль берега великой сибирской реки, зажатая с одной стороны кучами песка, загружаемых каждое лето на неповоротливые баржи, увозящих его в сторону Обской Губы в рамках северного завоза. С другой стороны, Нахаловку душили стальные рельсы Транссиба, распочковавшиеся на сорок ниток путей, забитых