И всякий раз Марта нехотя, но все-таки делает это. С Сесилией не поспоришь. Раньше, на уроках Боссе, Марта оставалась в бейсболке. Одно из преимуществ Боссе. Приходи хоть в доспехах, он этого не заметит.

Я хлопаю в ладоши.

– Ты готова?

– Да! А ты? – спрашивает Марта скороговоркой, так что получается «Даты?». Марта всегда говорит ужасно быстро, на одном дыхании.

– Готова как никогда!

Я смотрю на часы. До папиного возвращения домой еще целых два часа, так что все в порядке. Мы заходим в нашу тесную ванную. В ней трудно поместиться двоим одновременно. Марта случайно задевает стакан для зубных щеток, и щетки падают в умывальник.

Теперь только две зубные щетки.

Стакан для зубных щеток сделан не из стекла, а из оранжевой пластмассы, он неустойчивый, опрокидывается по пять раз на дню. И я говорю Марте, чтобы она не возилась с этим. Ищу в ящиках машинку для бритья и наконец нахожу ее в плетеной корзине под раковиной. Машинка красная, металлическая, немного запылившаяся, на лезвиях короткие коричневые волоски. Я их сдуваю. Они остались с тех времен, когда папа брил голову.

Теперь некому помочь ему побрить затылок.

У машинки три разных лезвия, можно выбрать любую длину – около трех миллиметров, одного сантиметра и двух с половиной, или побриться наголо…

Я говорю:

– Давай на самую большую длину, – и устанавливаю нужное лезвие.

Потом протягиваю машинку Марте, она вставляет вилку в розетку над зеркалом и внимательно смотрит на меня. Глаза у нее темно-синие, как вечернее небо.

– Ты уверена? У тебя такие красивые волосы!

Запускает в них руку, вернее, собирается запустить, но останавливается. Под шапкой и шлемом мои волосы спутались и потускнели от пота. Скоро от этой свалявшейся копны останутся одни воспоминания.

Я великодушно предлагаю:

– Можешь забрать их себе.

Марта фыркает. Я отмечаю, что Марте смешно. Может, из этого получится шутка?

Марта не знает про список. Про него вообще никто не знает. Марте я просто сказала, что мне надоела моя прическа.

Я сижу на унитазе. Марта берет машинку. Та гудит и вибрирует. Марта встает передо мной и говорит:

– Начнем!

Машинка приближается к моему лицу, ко лбу. Легко, но уверенно касается кожи головы и движется к затылку. Я чувствую, что волосы падают небольшими прядями, ласково касаясь щек, ушей, шеи. Уголком глаза замечаю, как на мое плечо ложится длинная темно-коричневая прядь. Марта выглядит сосредоточенной, она поднимает машинку и снова ведет ею по голове, в этот раз от виска, над ухом, к затылку.

ЧОНК!

Марта вскрикивает, и в тот же миг меня обжигает острая боль – как раз над ухом. Как будто кто-то выдирает мне волосы.

Марта кричит:

– Она застряла!

– А-а-а-а-а-а!

Я пытаюсь забрать у Марты машинку, которая продолжает работать, но Марта рефлекторно отталкивает мою руку и кричит:

– Что делать?

– Выключи ее!

Гул прекращается, становится тихо. Жутко тихо. Марта нервно дышит, я чувствую, что она пробует вытащить машинку из волос, но та лишь больше запутывается. Очень больно!

– Саша, извини, извини, извини!

– Ты не виновата!

– Все равно! Извини!

Марта в отчаянии тянет за разные пряди, а мне кажется, будто она выдирает мои волосы с корнем. В конце концов Марта сдается:

– Не получается! Не знаю, как ее вытащить!

Я встаю:

– Дай посмотреть.

Машинка висит в волосах. Я морщусь от боли. Потом поворачиваюсь к зеркалу и кричу от ужаса. Посередине моей головы Марта выстригла широкую дорожку, что идет ото лба к затылку. Здесь волосы не длиннее двух-трех сантиметров. От виска к уху идет другая дорожка, короче, – до того места, где застряла красная металлическая машинка и теперь висит, как сарделька. Смотрю на это безумными глазами.

Марта в панике кричит:

– Только без паники!

Я реву:

– Ва-а-а-а!

– Спокойно, мы ее вытащим!

Марта старается придать голосу как можно больше убедительности, но не похоже, что она сама в это верит.

– Как? Как?

– Не знаю! Извини!

– Перестань извиняться!

– Извини! Не буду! Извини!

Вдруг я слышу удар в дверь и звук ключа в замке. Я смотрю на Марту. Ее глаза становятся круглыми, как у героя комикса. Она прикрывает рот рукой и шепчет:

– Ужас! Я сейчас умру.

– Привет! – кричит папа из прихожей, захлопывая входную дверь.

Марта и я смотрим друг на друга, онемев от страха. Слышно, как приближаются папины шаги. Не задумываясь я прыгаю в ванну и закрываюсь шторой.

Папина голова просовывается в дверь ванной:

– А, здравствуй, Мура!

– Здравствуйте, Аббе, – отвечает Марта.

– Что делаете? – с подозрением спрашивает папа. Наверно, он понял по ее виду – что-то не так. Марта не отвечает. Я стараюсь не дышать, одновременно придерживая машинку, которая больно оттягивает мои волосы.

Папа вдруг отодвигает штору:

– В прятки играете?

Я вздрагиваю.

Папа, увидев меня, почти кричит:

– САША!

На нем все еще дутая куртка, а щеки красные от мороза.

Я, как идиотка, машу ему рукой:

– Привет-привет!

Папа переводит взгляд с меня на Марту, потом на пряди волос на полу, потом на машинку для бритья, которая накрепко прицепилась к моей голове.

– Что ты тут делаешь? Зачем ты взяла… мою машинку? Что ты СДЕЛАЛА?

Я отвечаю недовольным голосом:

– Это я тебя спрашиваю, что ты тут делаешь, ты должен был прийти домой в пять часов!

Потом встаю и вылезаю из ванны. Выходит не очень-то грациозно, потому что одной рукой я стараюсь придержать машинку, но с размаху натыкаюсь на Марту. Машинка бьет ее по голове. Марта вскрикивает.

– Почему в пять, разве я такое говорил? Я написал эсэмэску, что вернусь в 15:00.

Я тоже вскрикиваю. Ох, в ПЯТНАДЦАТЬ! Вечно я путаю время на электронных часах!

– Но это не важно, – продолжает папа. – Что ты сделала со своими волосами?

– Я хотела постричься, но получилось не очень хорошо. Твоя машинка никуда не годится.

Папа снимает запотевшие очки. Потом закрывает глаза и зажимает переносицу большим и указательным пальцем.