Если бы золотое обручальное кольцо не было надето на ее палец, негодяй, вероятно, забрал бы и его тоже, как он присвоил все ее драгоценности. Шлюха, с которой он убежал, сейчас наверняка носит все это. Когда Сахарная Энн вспоминала об алмазной брошке своей бабушки и таких же сережках или об изумрудном кольце матери, ей хотелось плакать и ругаться последними словами одновременно.

Черт бы побрал этого мерзавца! Почему она послушалась своего умирающего дедушку и вышла за него замуж? Уж лучше жить одной, чем с Эдвардом. Если бы даже это стало ее самым последним делом на земле, она все равно не отказалась бы выследить мужа и заставить его заплатить за все. Письмо, которое она получила из Нового Орлеана, просто удача. Эдвард, вероятно, уже уехал оттуда, но по крайней мере она теперь знала, откуда начать поиски.

Но сначала ей надо было добраться до Галвестона и занять денег у миссис Ла Вин. Две золотые монеты с орлом — это все, что у нее оставалось в кошельке, все, с чем она пустилась в дальнюю дорогу. Две монеты да обручальное кольцо, которым она собиралась распорядиться, как только вдовий маскарад закончится, чтобы купить еду и билет на поезд в Галвестон.

Сахарная Энн понадежнее засунула сумку под юбки и усилием воли заставила свой желудок прекратить напрасное ворчание.

Она никогда не пробовала ничего вкуснее, чем жареное мясо с картофельным пюре, земным горошком и ломтями хлеба, с которого капает масло, и много лет не ела икру. Это было восхитительно. Сахарная Энн не отрывала взгляд от тарелки, пока не опустошила ее.

— Люблю хороших едоков, — похвалила ее крепкая официантка, убирая пустую тарелку.

Смущенная тем, что так жадно и быстро все съела, Сахарная Энн взглянула через стол на Уэбба, который улыбался, и невольно улыбнулась ему в ответ.

— Понимаете, я сильно проголодалась.

Рейнджер откинулся назад и скрестил руки на груди. Черт бы его побрал! Он смеется над ней. Она вздернула подбородок и пристально посмотрела на него.

— Я предпочла бы, сэр, чтобы вы не пялились на меня так, как будто у меня на носу сидит пчела.

— Простите, мэм. — Уэбб схватил ложку и энергично принялся за десерт.

Они сидели за столом в углу — капитан спиной к стене, а она — спиной к остальным, что было очень кстати, поскольку Сахарная Энн могла поднять вуаль, которая мешала ей есть. Она предпочитала не показывать свое лицо публике без особой необходимости: вдруг кто-то из пинкертонов следит за ней даже за пределами Далласа…

Когда она подняла глаза, тарелка рейнджера была пуста, и он снова усмехался, глядя на нее. Миссис Эффингтон, директриса школы в Пенвортской женской академии, складывала губки в щепотку, выговаривая Сахарной Энн за неприличные, вульгарные манеры. На следующий год Энн отчислили из Пенворта за «буйное и непослушное поведение». Она при этом испытала не столько позор, сколько экстаз — наконец-то вырвалась из «Пена», этого ужасного места, стоявшего в череде таких же мест, которые были одно хуже другого. Теперь, впервые за все годы, прошедшие с тех пор, она начала усматривать некоторую добродетель в словах миссис Эффингтон.

— Сэр, что такого смешного вы находите во мне?

— Веснушки на носу. Вы выглядите не старше пятнадцати лет.

— Капитан, могу ручаться, я совершенно взрослая женщина, больше чем на десять лет старше пятнадцати, и нахожу ваши комментарии относительно моей внешности чрезвычайно невежливыми. — Она опустила вуаль, скрывая под ней лицо, и встала из-за стола.

Он поймал ее за руку.

— Прошу прощения, миссис Спайсер. Я не имел в виду ничего дурного — эти веснушки симпатичнее даже, чем пестрый щенок.

— Пестрый щенок? Сэр, мне не кажется, что это сравнение менее невежливо.

— Жаль. Вы отвергаете самый настоящий комплимент. Я думаю, вы очень симпатичная леди.

— Что ж, спасибо. — Сахарная Энн подняла свою сумку и вынула кошелек с монетами.

— Нет-нет, мэм. По крайней мере позвольте мне заплатить за обед, дабы загладить вину, — ведь я задел ваши чувства…

— Ленч. Завтрак, ленч, а обед — вечером. И еще раз спасибо, хотя мои чувства нисколько не затронуты.

— Простите, но у нас здесь завтрак, обед и ужин; и я премного доволен, что ваши чувства не задеты.

Рослый рейнджер встал со стула и взял шляпу, затем заплатил за еду, и они с Сахарной Энн пошли на улицу, чтобы немного размять ноги, как он выразился. Через несколько минут они продолжат путь. Спина и ягодицы Сахарной Энн уже горели от жесткой деревянной скамьи, и с каждой милей ей становилось все хуже. Как бы ей хотелось путешествовать в отдельном купе, что прежде считалось само собой разумеющимся!

Дело шло к вечеру. В поезде зажгли свет. Сахарная Энн вынырнула из дремоты. Поезд остановился. Она была в пальто и все же замерзла. Как она тосковала по своей меховой муфте и по одеялу, которым можно было укрыть колени. Любовница Эдварда наверняка носит сейчас ту прекрасную теплую муфту…

— Холодно? — словно угадав ее мысли, спросил рейнджер.

— Да. Очень. Я ожидала, что в Техасе гораздо теплее в это время года.

— Обычно да. Но погода в Техасе непредсказуема, кроме июля и августа, когда она всегда жарче, чем… Простите, мэм. Лето в Техасе обычно жаркое, но северный ветер дул до вчерашнего дня, и температура упала сразу. Сейчас очень сильно похолодало, но через день-другой станет теплее.

Сахарная Энн надеялась, что так и будет. Все самое теплое, что у нее есть, уже надето, а ее соболью шубу и пелерину из лисьего меха забрал Эдвард. Она засунула ладони под мышки.

— Печь сломалась?

— Нет, но топлива мало. Мы запасемся им на этой станции или на следующей.

— О, — произнесла Сахарная Энн и выглянула в окно. Дым от паровоза в холодном воздухе превращался в густые облака, мешая ей рассмотреть пейзаж за окном. — У нас будет остановка на обед?

— На ужин. Насколько я понимаю, мы отстаем, и нам принесут коробки с ужином прямо сюда.

Сахарная Энн заметила, как несколько человек вышли из поезда, в то время как другие оставались в вагоне. Действительно, подали еду в коробках — вскоре после того, как они отъехали от станции. В печь подбросили топлива, и в вагоне стало теплее.

Сахарная Энн сняла перчатки, чтобы приняться за еду.

— На вид очень вкусно, — сказала она, заглядывая в коробку, где обнаружила два кусочка жареного цыпленка, бисквит, большой соленый огурец, яблочный пирог из таких, которые ей доводилось есть только в детстве, до того как ее мать, отец, бабушка и маленький братишка Джонатан умерли от желтой лихорадки, до того как дедушка Джейкоб отправил ее в первую школу-интернат, когда ей было всего десять лет.

Используя носовой платок как салфетку, она ела цыпленка и огурец, оставив бисквит и пирог на завтрак. Капитан Маккуиллан был достаточно любезен и позволил ей завернуть все это в его газету. Даже при том, что Сахарная Энн приближалась к своей цели, она все еще аккуратно расходовала деньги. Никогда не знаешь, с чем столкнешься в этих местах.