– Верно, от него не будет толку, – признал целитель. – Вот только полная броня все равно не защитит от драконьих клыков и когтей, а вдобавок она гораздо тяжелее.

Джолан понимающе кивнул, но подумал, что, если бы ему пришлось сражаться с драконом, он предпочел бы делать это в полной броне.

Последней частью облачения была маска. В бою альмирские воины всегда закрывали лицо маской из дерева и кожи, изображавшей какое-нибудь божество. Драконьеров лишали земельных владений и всего имущества, но Бершаду позволили сохранить его маску – угольно-черную оскаленную морду ягуара с окровавленными клыками.

Воины обычно предпочитали звериные маски, особенно в бою, где трудно отличить союзников от врагов, но Джолан видел и другие – свирепые фантастические лики, сделанные из гнутых костей и узловатой древесины. Безымянные альмирские боги не подчинялись никаким правилам.

Маска крепилась к черному полушлему, прикрывавшему голову. Бершад закрыл лицо маской, поправил шлем. В широких прорезях шлема по-кошачьи светились бледно-зеленые глаза драконьера. От вида маски Джолана замутило, совсем как однажды поздней ночью, когда он возвращался в аптекарскую лавку и, услышав странный шорох в кустах, долго убеждал себя, что это лиса, а не какой-нибудь воображаемый лесной демон.

Роуэн снял с осла два копья с ясеневыми древками и протянул их Бершаду, который удовлетворенно взвесил их на руке. Потом из седельной сумы оруженосец достал военный рог из слонового бивня. Рог был размером с грудную клетку ребенка, с пеньковой веревкой, закрепленной на двух крючках. Роуэн проверил, нет ли трещин на восковой насадке мундштука, и швырнул рог Бершаду. Драконьер повесил рог на плечо.

Джолан присутствовал всего при трех драконьерских боях, причем дракон всегда оставался победителем. Каждый драконьер приступал к делу чуть иначе, но рогом пользовались все. Звук рога из слонового бивня вызывал зуд в ушах драконов почти всех пород и выманивал их из логовища в превеликом раздражении. Первый драконьерский бой Джолан видел десятилетним мальчуганом. Драконьеру выпала эта участь за набег на деревню во владениях тогдашнего королевского любимца, – впрочем, подобные поступки и без того обеспечивали синие прямоугольники на щеках. Бедолага облачился в латную броню, сел на осла и затрусил кругами, трубя в рог, будто созывая на помощь своих бывших соратников.

Однако же незадачливый драконьер замешкался. Дракон выцепил его из седла, взлетел на тысячу локтей в небо и швырнул обидчика на скалы, расколов его, как чайка устрицу.

– А почему бы драконьеру не залезть в драконье логовище ночью? – спросил Джолан Моргана, когда они несли труп в аптекарскую лавку, где целитель собирался изучить и взвесить внутренние органы несчастного; Морган проделывал это регулярно, и его заметки о печени занимали почти двести страниц.

– Таких смельчаков хватает, – ответил Морган. – Но драконы устраивают хитроумные логовища – настоящие лабиринты с тупиками и ложными проходами. Приходится полночи искать, где именно спит дракон, а потом оказывается, что он уже не спит, потому что эти твари всегда чуют непрошеных гостей. Так что ночная вылазка в логовище дракона так же смертельна, как попытка забраться в его брюхо. Вдобавок гораздо приятнее расставаться с жизнью не в темном подземелье, а на свежем воздухе, при свете дня.

Бершад шагнул на поле, пристально вглядываясь под ноги, и пару раз пнул землю носком сапога, расшвыривая мягкие комья чернозема.

– Камень дать? – спросил Роуэн.

– А то.

Роуэн кивнул и извлек из седельной сумы белый булыжник размером с кулак. Несмотря на небольшую величину камня, все мышцы на руке оруженосца напряглись. Странный булыжник был зачем-то просверлен насквозь. Роуэн передал его Бершаду. Драконьер с видимым усилием сжал камень.

– Ты уж постарайся уцелеть, – шутливо напутствовал Роуэн.

Бершад хмыкнул и повернулся к Моргану:

– Даже ради спасения моей жизни не смей от меня ничего отрубать. Если дело худо, дай мне опиума и позволь умереть с улыбкой на лице. И с видом на чьи-нибудь сиськи.

Драконьер вытащил из-под нагрудника сине-желтую ракушку, потер ее и снова спрятал у сердца, а потом решительно зашагал к логовищу дракона.

Несмотря на то что Бершад облачился в доспехи, нес в одной руке два копья, а в другой – тяжелый камень, а вдобавок всю ночь пьянствовал, двигался он легко и быстро. Шагах в сорока от логовища он остановился, вонзил копья в землю и начал расхаживать туда-сюда, глядя под ноги, будто что-то искал. Минуты через две он опустил странный булыжник на выбранное место и осторожно подтолкнул его сапогом.

Потом вернулся к копьям, выдернул одно, сдвинул с лица маску и поднес рог к губам.

Бершад протрубил лишь один раз, но протяжно – сначала тихо, а потом все громче и громче. Звук рога раздавался на одной ноте долго, словно бы несколько минут, до тех пор, пока откуда-то из-за гор не донесся пронзительный визг. Бершад отбросил рог в сторону, закрыл лицо маской и взял копье наизготовку. Дракон проснулся.

В ясное утреннее небо взмыл фонтан щебня и мелких камней. Жители деревни дружно ахнули. Камни градом сыпались вокруг Бершада, но он даже не моргнул, просто стоял среди поля, будто пугало в латах. Все на миг стихло, а потом к небу поднялся еще один камнепад.

А вместе с камнями к полю стрелой вылетел и зеленый дракон, круша хвостом утесы. Даже со сложенными крыльями ящер был размером с большую телегу. Затаившись за огромным валуном на краю поля, он настороженно разглядывал Бершада. Единственный пламенеющий глаз дракона был хорошо виден даже на расстоянии. Алые шипы, утыкивающие драконье горло, подрагивали от ярости.

Бершад воткнул древко копья в просверленный булыжник и нацелил острие в небо.

Все сказания о Бершаде Безупречном утверждали одно: драконьер сражался, будто демон, а ящер трусливо уворачивался. Говорили, что Бершад убивал драконов одним броском копья, а потом с торжествующим смехом мочился на их трупы.

На самом деле все происходило иначе.

Джолан не успел моргнуть, как дракон стремительно взвился в небо – откуда только силы взялись в такую рань. Бершад присел на корточки, обеими руками обхватив древко копья. Дракон метнулся к противнику, вытянув когти и разинув громадную пасть с острыми черными клыками.

В последний миг Бершад отскочил, а дракон врезался мордой в землю, вздымая тучи соломы и чернозема. Копье куда-то исчезло, но ящер забился в судорогах, свирепо молотя хвостом по земле.

Бершад медленно поднялся, а затем стремглав понесся прочь через поле, отчаянно работая руками и срывая маску на бегу.

Джолан ожидал, что лицо драконьера исказится испуганной гримасой, как у тех, кому мастер Морган собирался отрезать руку или ногу. Однако же лицо Бершада сияло дикой радостью. Джолан в жизни не видел ничего подобного.

Радость оказалась быстротечной.

Дракон завертелся кругом и, махнув хвостом, как плетью, задел левую ногу Бершада. Удар подбросил драконьера в воздух и закружил, будто монетку. Бершад пролетел шагов пятнадцать, рухнул на землю и больше не двигался. Дракон лизнул поле и принюхался.