Фортуна так добра!

За время недлинного монолога

Преобразился весь.

Лицо менялось от слога,

Пропала куда-то спесь.

И вот в руках возникла папка,

Пергамент лежал там.

Но тут пропала гостя хватка:

«Прочти, пожалуй, сам!».

На первый взгляд ничего не ясно:

Иероглифы, стихи, значки.

И как ни тужился – напрасно!

«А ты сними очки!»

И, точно, смысл какой-то связью

С ударами крови,

Лишь буквы заиграли вязью,

И впились куда – то в мозги!

И шепот дьявола тревожит,

В глазах уже пропасть, тьма.

Но не реальность их тревожит,

А вдруг – обман и мгла!

«Итак, за все земные блага

Душой я расплачусь,

А коль не сделаю такого шага,

То жизни так лишусь!

Что за нелепость в нашем веке?

Откуда этот вздор?

Нет, вы ошиблись в человеке,

Бумага мне в укор!»

«Твой выбор, Мастер!

Вот бумага, дарующая власть!

Лишь подмахни, держи фломастер,

Твоя в колоде масть!»

«Все пожелания, задачи

Сумеешь с нею ты решить.

Захочешь тачку? Ключи от дачи?

Сумей не упустить!

Конечно, всё это жестоко,

Но выбора – то нет.

А здесь я и так по воле рока,

Какой же будет ответ?

Ты сам подумай, чем рискуешь?

Ты популярен тут.

А хочешь студию откроешь,

Не будет разных пут.

И интервью с любого места

Ты сразу сможешь дать,

Потом достигнешь выше кресла.

Ну, чем не благодать?

Пойми, чудак, ведь цену каждый

Имеет для того,

Чтобы предъявить её однажды,

И вот момент СЕГО…»

«Что ж!» – усмехнулся зверь под маской, —

«Пожалуй, всё тут зря!

Не захотел ребенок лаской,

Получит он ремня!»

И, не прощаясь, испарился,

Оставив серы смрад.

Хозяин тотчас открестился,

Проветрил всё, тем рад.

___________________

А на работе шла облава,

Травили исподволь:

«Вот ведь далась им всем эта слава!

Стереть, и вся тут соль!»

Он выбор сделал, не испугался,

Теперь удар в ответ,

И тихо с жизнью распрощался,

Не одержав побед.

Тут песня заканчивалась припевом, чуть ли не гимном Мастеру, который остался столь принципиальным, что смог сберечь свою душу. Массовка мелькала, ломалась, вероятно, им с продажей души не повезло.

Другие номера были немного поставлены иначе, на совершенно другую публику. Можно выделить дуэт двух джазовых вокалистов. Это были переодетые в девушек парни. Темнокожая Ника и блондинка Маха. Они всегда имели успех у зрителя.

Итак, шёл 1463 год. Сорокадевятилетний богослов по имени Франческо делла Ровере, который с большим успехом изучал философию и богословие в Павии, читает свои лекции в университетах Падуи, Болоньи и Павии. Его также приглашают в Сиену и Флоренцию. Это несомненный его успех. Вот – вот и станет он генералом ордена францисканцев. А это прямая дорога в кардиналы римской католической церкви. Всё складывается успешно, но именно тут возник один богословский спор, который потом изменит многое в этом мире. Римский папа Павел II горячо поддерживал его во всех начинаниях и с некоторой иронией отнёся к спору своего ставленника и настоятельницы одного женского монастыря в Европе. Та по каким – то надобностям пребывала в Риме, а затем оказалась в университете Павии. Это была очень волевая, необычно сильная женщина, впрочем, следует отметить, отмеченная хорошим здоровьем и приятной внешностью.

Ещё больше удивила преподавателя её особая «натасканность» в некоторых церковных вопросах. Она не искала ответов на сложные вопросы! Она сама давала их, порой очень смелые и рискованные! Своими словами она ставила в тупик некоторых видных преподавателей университета, те возмущенно возражали ей, но были, как говорится, биты на своем поле. Лишь только Франческо смог долго с ней дискутировать. Этим он лишний раз заслужил похвалу Павла II.

Надо отметить, что уже произошло фактическое размежевание Западной и Восточной Церквей. И многие решения Константинопольского собора от 867 года принято было считать ересью. Опираться на что – то подобное в своих делах и словах было опасно и считалось вольнодумством.

А дискуссию они так и не закончили, но спор этот отложился надолго в памяти Франческо. Женщина, тем более аббатиса не должна вести себя подобным образом, он это теперь знал наверняка. Монастырь святой Сесилии обрел очень сильного противника в его лице.

Но пока он был просто богослов, и бояться его вряд ли стоило, – так решила преподобная мать – настоятельница. Но уже через четыре года он становится кардиналом, вот тут бы и вспомнить ей о том своём не очень осторожном разговоре с тем преподавателями павийского университета. Только память человеческая избирательна, вместо того чтобы заполучить сильного союзника мать-настоятельница обрела злейшего врага.

Его стоит подробно вспомнить, этот спор. Вспомнить, чтобы у читателя не возникло никаких сомнений в сути позиций обоих. Франческо Делла Ровере открыто заявил, что не считает правильным решением причисление той женщины по имени Сесилия к лику святых. Язычница, перешедшая в лоно христианской веры, это ещё не факт, что её следовало канонизировать. Да, у неё было много последователей, он не спорит, но это участь каждого верующего – озарить дорогу идущим следом.

Конечно, у неё было много других заслуг. Вот тут, как говорится, поподробней! Способность к прорицанию вообще можно считать искушением нечистого. Лечение травами и заговорами – это откровенный грех, ибо только молитва и святое причастие может принести истинное облегчение телу и душе. Именно так богослов Франческо на волне полного отрицания строил свои доводы. И он был почти прав этот знаменитый преподаватель. От язычества следовало отойти, отмежеваться.

Христианская религия с корнем вырывала все старые побеги других религий. Не вспоминая, как много было заимствовано у предшественников.

Песнопения в честь именно этой святой он считал полным кощунством. До него дошли слухи, что аббатство использует особую музыку и некоторые тексты для мессы, написанные запрещённым мастером. Правда, мастера давно уже нет в живых, но, вероятно, его последователи остались. Кто-то пишет и исполняет его вещи. Паломникам нравятся такие праздники, и это не удивительно, толпы неграмотных людей готовы часами стоять у алтаря, слушая чарующие звуки невиданных музыкальных исполнений.