– В койку?

– Проверю, – ответила она шепотом, – как он там. А вдруг откинулся?

– Не пугай, – сказал он с дрожью в голосе.

Она неслышными, как считает, шагами осторожно вошла в комнату, где я лежу в той же позе. Некоторое время стояла в нерешительности, но за ее спиной появился Кощей, и она, приободренная, тихонько приблизилась к дивану.

Я ждал, а она с состраданием смотрела на меня сверху вниз, распростертого в той же позе, в которой меня положили.

Кощей за ее спиной сказал тихо:

– Не шелохнулся. Наверное, все-таки больно.

Она огрызнулась:

– Тебя бы так!.. Все-таки неправильно и нехорошо. Его надо в больницу!..

– Все правильно, – возразил он. – Отойдет, увидишь. Меня самого когда-то сбили мотоциклом, шагов пять катился!.. И ничего, только руку ободрал. Подождем до утра. Пойдем спать.

Она вздохнула.

– Пойдем. Только ты ко мне не лезь, ладно? Сейчас мне совсем не до вязки.

– Могу с лубрикантом, – предложил он, – хотя зачем он тебе? Ты отзывчивая…

Я смотрел через плотно опущенные веки, как он обнял ее за плечо и вывел из комнаты. Дверь за ними захлопнулась, как бы отделяя это пространство от того, куда пошли, хотя для меня оно единое, могу при желании видеть эти двери и стены, могу и не замечать. По крайней мере, прохожу сквозь них, как эти существа проходят через пар или струйки дыма.

Единственное, что я понял здесь достаточно быстро, что возник на большом сгустке сравнительно плотной материи, окруженном атмосферой. Таких вообще-то много, знаю, но этот уникален тем, что в нем зародилось нечто особенное, из-за чего, как мне кажется, я здесь.

Особенность как в самой атмосфере, так и в этом уголке пространства. Сперва только старался понять, что это, почему настолько сложное, не могу понять структуру, хотя на атомарном уровне все то же самое, что и по всей вселенной.

Но здесь эти кирпичики оказались уложенными в странные и сложнейшие узоры, что придают им и всему особые и абсолютно непонятные мне свойства. Может быть, именно поэтому не могу на них влиять, хотя элементы более простых передвигаю и здесь точно так же, как и раньше…

Я попытался уловить ускользающую мысль, когда же это я повелевал материей, но словно уперся в серую непроницаемую стену, лишь промелькнули слабые воспоминания, как пытался разобраться с этими сложнейшими построениями, и не мог.

Кощей и Ксюха в соседней комнате сбросили одежду и рухнули в постель. По жесту самца вспыхнул экран телевизора, такой и в доме той девочки, которая отыскала меня на окраине леса и принесла в виде комка грязи в сарай, где давно устроила тайное гнездышко тайком от неправильных родителей.

Некоторое время Кощей и Ксюха возились в постели, но я смотрел на экран, там для меня намного больше информации, которую совершенно не понимаю, но в состоянии запомнить, осмыслю потом, если сумею.

Оба наконец заснули, оставив телевизор работать, что хорошо, мне сон ни к чему, посмотрю и вдруг да пойму еще что-нибудь.

Сейчас оба спят, температура их тел слегка опустилась, очень странная цикличность существования. До того как полностью распасться, это называется умереть, много раз проходят через протосмерть, когда остается только тело, а сам человек наполовину умирает на несколько часов, обычно это происходит в темное время суток, когда планета повернута неосвещенным солнцем боком.

Утром оживают как ни в чем не бывало, продолжают жить в том же ритме. Доделывают дела, что не успели вчера, даже не догадываясь, что они уже не те, и не зная, что именно в них изменилось.

Звезда, называемая здесь Солнцем, еще больше сдвинула и даже повернула другим боком этот комок пространства, именуемый планетой. Странное строение органов людей, да и всех существ биологического мира, позволяет видеть мир только в невероятно узком диапазоне, из-за чего воспринимают все окружающее очень причудливо и совсем не так, как на самом деле, хотя о его квантовости, как услышал по телеприемнику, уже начинают догадываться.

За окнами посветлело, это для меня дни и ночи одинаковы по освещенности, но для местной жизни эти периоды очень важны, в сон впадают все, даже самые крохотные существа, без этого вскоре умирают. Только некоторые спят днем, а ночью выходят охотиться на более слабых существ, это называется пищевой цепочкой, а человек стоит в самом конце, это значит, что пожирает всех, а его никто. Странное образование, где жизнь пожирает сама себя, но здесь, как начинаю догадываться, это играет очень важную роль.

Со стороны улицы все чаще проносятся автомобили. Ночью ездили большие и тяжелые, развозили грузы, а с рассветом все больше мелких, это называется личным транспортом.

В той комнате, где Ксюха и Кощей, началось шевеление сперва в постели, потом оба поднялись и некоторое время сидели, тупо глядя перед собой и почти не шевелясь.

Ксюха первой пошла одеваться, Кощей сказал вдогонку:

– Заглянь к нашему… сбитому. Вдруг откинул копыта?

Она вскрикнула:

– Не пугай!.. Куда труп прятать будем?

– Острячка, – ответил Кощей и снова рухнул навзничь на подушки. – А я пока наберусь сил. Вдруг война, а я устатый?

Дверь в комнату ко мне осторожно приоткрылась, самка заглянула вполглаза, я чувствовал, как задержала дыхание, а потом тихонько пошла к моей постели.

Я вижу так же хорошо и сквозь веки, но поднял их верхнюю часть, так принято, взглянул на нее в упор.

Она охнула.

– Не спишь?.. Сильно болит?

Я промолчал, уже знаю, что все существа чувствуют боль в определенных случаях, как в моем, но все еще не разобрался, как долго я должен ее чувствовать.

– Болит? – повторил я.

Она сказала жалостливо:

– Я бы, наверное, всю ночь выла и пила анальгетики!.. А ты сильный. Мужчины должны быть сильными!

– Должны быть сильными, – повторил я.

Она сказала тихо:

– Поспи еще чуть, пока сготовлю завтрак. Это скоро, я вообще-то шустрая.

Я промолчал, она отступила и закрыла за собой дверь. Кощей все еще в постели, а Ксюха вышла в крохотную комнатку, тесную и неудобную, заставленную множеством непонятных вещей.

Помню из телепередач, что в таких местах готовят себе пищу. Теперь уже не догоняют зверье и не пожирают его, как только забьют до смерти, это называется прогрессом.

Ксюха зажгла огонь, как делали ее дикие предки, только не костер, а по движению ее пальцев вспыхнули два жарких огонька голубого цвета на кухонной плите.

Я рассматривал ее, Кощея, людей в других квартирах, но с еще большим вниманием продолжал смотреть передачу по этому устройству, что называют телевизором, слушал кто как говорит, фиксировал и записывал новые слова и понятия, а когда услышал шаги Ксюхи, поспешно опустил веки.