Только Нелл это знала, и он сожалел о том, что она знала.

Дорога к мысу петляла от берега, огибая справа теннисный корт. Нелл мельком взглянула туда, как раз в ту минуту, когда ее отец целовался с Франческой у сетки, они были слишком заняты, чтобы поднять глаза и увидеть ее. Видеть, как отец целует Франческу, было как нож по сердцу Нелл, и это еще более усилило ее желание дойти до Дома-на-холме, бывшего-раныне-голубым. Она ускорила шаг, поднимаясь направо и вверх на холм.

Тени на мысу были мягкими и темными. Нелл замедлила шаг, глядя на все дома, пытаясь определить, где она находится по отношению к берегу. Родители рассказывали ей об этом месте, но никогда не привозили ее сюда. Они жили в Атланте и отдыхали на прекрасных островах на границе с Джорджией.

Для Нелл были привычны белые песчаные побережья, и нежная зеленая трава, и теплая вода… ничего похожего на этот неровный берег холодного острова Лонг-Айленд. Сквозь деревья во дворах слева проглядывала скалистая бухта. Сады были великолепны, полны цветущих роз и лилий. На многих домах были флагштоки. Бриз подул, и флажки поднялись. На некоторых домах с флажками снаружи висели ящики с вьющимися петуниями и плющом.

Взглянув на холм, поднимавшийся справа, Нелл внезапно увидела совершенно особенный двор. Это была в основном скала с полянами дикорастущих трав между кустами и деревьями. В тени цвели лилии, словно пятна желтого и оранжевого цвета, словно птицы, скрывавшиеся в листве деревьев. Иглы сосен и листья дубов шелестели над ними, в трещинах между каменными ступенями пробивались очитки, вьющиеся по скалистому холму.

У Нелл сильно забилось сердце, когда она увидела надпись: ПОЖАЛУЙСТА, УХОДИТЕ.

Это было написано от руки, белой краской на серой дощечке, принесенной прибоем, прибито к столбику, вбитому в землю перед ступеньками. Нелл перевела глаза на дом. Он был выкрашен в белый цвет, но эта белизна казалась почти голубой из-за падавшей на нее тени двух высоких дубов.

Нелл оглянулась на столб со знаком. Потом опять посмотрела на дом. Она вспомнила рассказы Пегги о даме, которая была ведьмой, и нервы ее напряглись. Вдруг она страшная, ужасная, вдруг наложит на нее проклятие? От этой мысли Нелл прошиб холодный пот. Но другие чувства были сильнее – любовь, надежда, страстное желание. В горле стоял ком, и она не могла унять дрожь. Ее ноги сами начали подниматься на холм, а потом она побежала. Глядя вверх широко раскрытыми глазами, она увидела лицо в окне. Она страшно боялась, но остановиться не могла. Босиком, цепляясь руками за камни и содрав кожу на обеих ступнях, она ступала пятками.

Стиви Мур сидела за кухонным столом, готовя свои акварельные кисти и поглядывая в окно на стайку колибри, порхавших в зарослях поскони. Рядом с ней на столе сидела ее семнадцатилетняя кошка Тилли и смотрела на них с не меньшим вниманием. Стиви хотелось схватить самую сущность этих птиц, она думала, что эта сущность состоит в их изумительной способности оставаться спокойными, находясь в постоянном движении. Тилли же думала о том, как бы их поймать.

Стиви просто не знала, как она могла бы прожить без Тилли. Кошка была ее неизменной спутницей. Тилли провела рядом с ней бессчетное количество ее одиноких ночей. С любовью поглядывая на свою кошку, она вдруг заметила, как колибри внезапно упорхнули. Взглянув на лестницу, она увидела ребенка, направлявшегося к дому.

– Тилли, ты больше уже не учишь детей читать? – спросила Стиви, удивляясь, за что ей такая судьба: соседские мальчишки, видно, опять сломали ее знак.

Кошка, тоже заметившая приближение пришельца, вспрыгнула на холодильник и спряталась в широкую корзину из ивовых прутьев. Стиви встала. Она пригладила кошачью шерсть на ее черных «футболочке» и «штанишках». Этот ребенок явно чего-то хотел, так что Стиви схватила свою панаму, приготовившись стать суровой и внушительной, за долю секунды до того, как ребенок упал на камни.

Стиви выскочила за дверь. Девочка уперлась руками в землю, пытаясь подняться. Ее колени и большие пальцы ног были в крови. Мгновение Стиви колебалась, пока девочка не подняла на нее глаза. Они были полны боли и внезапно вызвали у Стиви неожиданные, необычные чувства.

– Ты в порядке? – спросила она и еще не успела наклониться к девочке, как та утвердительно кивнула головой, и в ее зеленых глазах вспыхнула решимость.

– Это вы… вы… – произнесла девочка тоненьким, слабым голосом.

– Ты моя читательница, – сказала Стиви, решив для себя, что этот ребенок совершил паломничество для того, чтобы встретиться с автором «Совиной ночи» или «Лебедей, или Морских ястребов»; однако девочка смотрела на нее так, словно увидела рядом еще кого-то.

– Моя мама была с вами знакома, – произнесла девочка с южным акцентом.

– Твоя мама?

– Эмма Линкольн, – сказала девочка, – у нее была эта фамилия до того, как она вышла замуж за папу.

– О боже! – прошептала Стиви. Это имя пришло из прошлого. Воспоминания охватили ее, чистые и ясные, как солнечный свет, вернули ее назад в детство, к девочкам, которые вместе учились плавать.

– Как поживает Эмма? – спросила она.

– Она умерла, – сказала девочка.

О, теперь и небо сменило цвет. Это, правда, произошло. Тени упали на синеву, когда смысл слов дошел до нее. Как это могло случиться, а Стиви ничего об этом не знала? Ветер шелестел листьями над их головами; Стиви посмотрела девочке в глаза и готова была поклясться, что видит перед собой Эмму.

Стиви протянула руку, и девочка, похожая на изломанную истощенную ветку, встала перед ней.

– Пойдем лучше внутрь, – сказала Стиви. И они вошли в дом.

Стиви помогла девочке вымыть руки и ноги и дала ей лейкопластырь, чтобы залепить ссадины, потом она заварила чай так, как это сделала бы ее мать. Она достала чашки и блюдца из голубого китайского фарфора, сахарницу с мелким желтоватым сахарным песком и лимонный пирог. Потом вместе с девочкой, ее звали Нелл, они сели за стол перед камином.

– Мы с твоей мамой пили чай на этом самом месте, – сказала Стиви.

– Тогда ваш дом был голубым? – спросила Нелл.

– Да.

Девочка жадно всматривалась в каждую вещь: кресла из ивовых прутьев, выцветший зеленый диванчик, подлокотники и спинка которого были изодраны Тилли и другими представителями ее племени, рисунки с изображениями птиц, коллекции перьев, раковин, птичьих гнезд и костей Стиви наблюдала за лицом Нелл и видела – девочка потрясена тем, что сидит на том же месте, что и ее мама, это было видно по выражению ее глаз. Стиви чувствовала то же в возрасте Нелл, когда садилась на место своей матери.

Некоторое время обе маленькими глотками пили чай. Стиви хотелось найти такие слова, чтобы ребенку было хорошо и спокойно. Ей хотелось узнать, что же случилось с Эммой, Но она не могла разрешить себе заговорить об этом, боясь допустить какую-нибудь неловкость. Мать самой Стиви умерла, когда она была еще совсем маленькой, но она помнила, как утешающие ее слова взрослых не только не утешали ее, а ранили еще больше.