— Да. Мы называем это несовместимостью, —подтвердил он. — Предположим, двоим предстоит провести зиму в горнойхижине. Они будут отрезаны от всего мира снежными заносами. Им нечем будетзаняться, кроме как разглядывать друг друга. И тут очень скоро наваливаетсяраздражение, начинаются скандалы по пустякам. То же самое случается и во времятуристических и охотничьих походов.

— Ну, я думаю, что уживусь с этими людьми, —весело рассмеялась Марион.

— Думаю, они тоже уживутся с вами, — с откровеннымвосхищением заметил Хэнк. — Но что вас интересует: рыбная ловля, охота?

Женщина улыбнулась ему в ответ той же улыбкой, что и Филдону— на его расспросы.

— Я фотограф-любитель. Хочу сделать снимки в районеМидл-Форк. Особенно меня интересуют люди, старожилы этих мест. Ну, такиехарактерные типы.

— Пожалуй, кое-что можно будет устроить. — сказалХэнк с сомнением в голосе. — Что касается ландшафтов и хижин, тут нетпроблем. А вот с людьми сложнее. К ним необходим тактичный подход.

Марион Чандлер улыбнулась:

— Я еще удивлю вас своим тактом… Хэнк загадочнохмыкнул.

— Мои наниматели должны прибыть сегодня. Тогда высможете оценить их лично.

— Зачем они едут сюда? — спросила она. — Наохоту или рыбную ловлю?

— Знаете, — пожал плечами Хэнк, — у нас тутне принято задавать прямые вопросы.

— Но вы же спросили меня, — не без кокетствапромолвила она.

Хэнк нелепо переминался с ноги на ногу, его глаза лучилисьвосхищением.

— Я не такой, как все, и вам придется мне сделатьскидку.

— Я привыкла делать скидки, — сказала она, —имею в этом большой опыт.

— Ну вот и отлично, — отозвался ковбой.

— Раз уж вы так любите задавать вопросы, —продолжала она, — может, сами спросите у них, возьмут ли они меня в своюкомпанию.

— Только после вашего с ними знакомства. Если скажете,что они вам подходят, — твердо стоял на своем Хэнк.

— Я абсолютно уверена, что подойдут, — возразилаМарион.

— А спальный мешок, мэм, есть у вас? — с заботой вголосе спросил Хэнк.

— На вокзале, в багаже. Я отправила все снаряжениенесколько дней назад в багажном отделении.

— Я заберу ваши вещи, — любезно предложил РейФилдон и небрежно спросил: — Вы послали багаж из Кристал-Сити?

На лице женщины ничего не отразилось.

— Нет, — ответила она не моргнув глазом. —Просто спросите багаж, предназначенный для Марион Чандлер…

На следующий день Марион Чандлер была уже в пути. Сидя налошади почти во главе каравана, женщина оглядывалась назад, на длинную цепочкулошадей. Белые парусиновые тюки на их боках мерно покачивались в такт движениюживотных. Караван медленно полз вверх, повторяя все изгибы местности, и его виднапоминал сороконожку.

Тропа представляла собой узкий карниз, вырубленный в стенеканьона, шириной не более двух футов. Внизу змеился бурный поток, пробиравшийсясквозь скалы и завалы из затонувших деревьев. На поворотах река кипела ипокрывалась хлопьями белой пены.

Стены каньона подымались высоко вверх, к гранитным горнымвершинам. Местами они нависали над тропой. В стороны от каньона отходили болеепологие склоны. То там, то тут на них виднелись темные пятна густого сосняка.Совсем вдалеке вставали зубчатые хребты высоченных горных пиков.

Тропа была извилистой. Она начиналась от ранчо,расположенного в горной долине, и четко следовала вдоль горного потока черезпоросшие лесом поляны, где все еще продолжал лежать оставшийся с зимы снег.Солнце стояло в зените. К этому времени путники спустились почти к самому днуканьона. И все же падавшие отвесно вниз лучи солнца палили нещадно.

Процессию возглавлял Хэнк Лукас. За ним следовала КорлиссАдриан, которой, по оценке Марион, было лет двадцать семь. Эта женщина скаштановыми волосами и карими глазами была словно окутана аурой какой-тотрагедии. Это была поза, но она шла ей и делала ее в глазах мужчин «храбройженщиной». По крайней мере, так считала Марион.

По тому, как Корлисс сидела в седле, Марион поняла, что онанеопытная наездница. Женщина настояла, чтобы ей укоротили стремена, и врезультате весь ее вес приходился на заднюю часть седла. Уже дважды онанарочито небрежно интересовалась у Хэнка Лукаса, сколько они уже проехали. И повеселой уклончивости ответов ковбоя Марион поняла: эти вопросы были первымпризнаком усталости Корлисс. Однако вскоре Корлисс замолчала, решив, очевидно,продемонстрировать свою храбрость и выносливость.

Позади Марион Чандлер двигался детектив из города, ДжеймсДевитт. Это был толстый, веселый человек примерно лет тридцати пяти. Каждыйраз, когда тропа становилась особенно опасной, он судорожно вцеплялся в лукусвоего ковбойского седла. За ним следовал Сэм Итон. Этот спокойный, молчаливыйчеловек среднего возраста обеспечивал всю группу едой. Свое молчание он нарушаллишь в случае крайней необходимости.

Далее по извилистой тропе тянулась длинная вереница вьючныхлошадей. Кавалькаду завершал младший ковбой Говард Кении. Этот молодой человексовсем недавно вернулся из армии, и в глазах его все еще сквозила какая-тогрусть. Временами Марион казалось, что он изо всех сил старается освободитьсяот каких-то тягостных воспоминаний прошлого. Однако, как правило, всезаканчивалось новым приступом отрешенности, и его серые глаза усталоустремлялись вдаль. Молодой ковбой ехал в клубах пыли, поднимаемой караваном,но не проявлял нетерпения. Он покорно воспринимал все неудобства просто как частьсвоей работы. Иногда парень наклонялся в седле и подбирал с оказавшейся рядомскалы кусок гранита подходящего размера. Приподнявшись в стременах, он снеизменной точностью запускал камнем в ту вьючную лошадь, которая, по егомнению, сдерживала движение.

Хэнк Лукас был начальником отряда. Он удобно устроился вседле, ехал с расслабленной спиной и низко опущенными стременами. Видавшее видысомбреро с пятнами пота едва держалось на макушке. Ковбой непрерывно, одну задругой, распевал бесчисленные ковбойские песни. Временами пел громче, чтобы всягруппа могла расслышать куплеты, которые, по-видимому, ему особенно нравились.Затем вдруг сам подвергал себя цензуре и едва слышно бормотал себе под нос.

Наконец, где-то в районе четырех часов, длинный караванвыбрался из каньона в долину. Бурный поток впадал там в реку Сэлмон, отчего этоместо и называлось Мидл-Форк[1].

Пару миль тропа вилась вдоль реки. И тут гранитные стеныснова почти сошлись, и дорога настолько сузилась, что едва могла пройти одналошадь. Слева открылась бездонная пропасть футов в двести глубиной. Бок лошадиполностью скрывал тропу от седока. Взглянув же вниз, всадник под левымстременем видел лишь двести футов пустоты со змейкой речки, сверкающей на дне.