Признаться, в этом я действительно слегка отстала от жизни. А вернуться к ней заново мешала боль, которую причинил этот идиот.

Семь лет мы провели вместе. Семь лет! Как минимум два из них меня водили за нос. Неожиданно наткнувшись на фотографию в соцсетях, где мой «благоверный» обнимался с грудастой студенткой, я пошла искать информацию дальше, и выяснила, что эта девица была не первой и даже не второй. Все любовницы оказались как на подбор — молодые, смазливые и легкомысленные.

Я долго ломала голову, почему так. Где я — худая, с мозгами, и где эти бесконечные студентки-тусовщицы.

Правда лежала на поверхности. Со мной было удобно — дома всегда есть кто-то, кто убирается, готовит еду, следит за тем, чтобы муж чувствовал себя хорошо, и почти не просит денег.

Идеальная домработница.

Съехав, я почти перестала и прибираться в снятой комнате, и кухарить. Так, только самое необходимое. На остальное просто пропало желание.

Проблема была не только в этом. Мы успели купить квартиру, которую я по дурости позволила оформить на супруга, так как он хорошо зарабатывал и легко мог выплатить кредиты. Вусмерть разругавшись с ним из-за обнаружения любовницы, я в одночасье осталась без кола и двора.

Моя тогдашняя работа в интернете не давала стабильного заработка, к родителям я вернуться не могла — они на другом конце страны, потому что учиться я уехала в другой город да в нем замуж и вышла. Все равно на родине условия были хуже, чем здесь, поэтому, распрощавшись с мужем, я устроилась в первое попавшееся место, лишь бы платили регулярно и на эти деньги можно было снять комнату.

Увы, истфак за плечами и еще пока скромный рабочий опыт не давали большого маневра для трудоустройства. Естественно, я надеялась на то, что вскоре поправлю свое благосостояние и перейду на работу посерьезнее. Но прошло полгода, а я все еще сидела в небольшом краеведческом музее на мизерной зарплате и только мечтала о том, как все образуется.

Мужчин на горизонте тоже не наблюдалось. Меня подташнивало от одной мысли о них. Чтобы через несколько лет меня опять променяли на пустоголовую, зато молодую и бойкую девицу…

Я уж как-нибудь сама справлюсь со своими проблемами. Кошку, может, заведу. А то и двух. Или трех. Кошки не предают.

— О! — спохватилась Мария Ивановна. — Совсем забыла рассказать. Юлечка, ты с Тимофеевной тоже аккуратнее. Она сегодня опять всех убеждала, что шаманский камень в экспозиции светился.

Когда ее уже уволят!

Я кивнула. Пожилая смотрительница Инга Тимофеевна по два раза в неделю минимум видела в нашем музее какие-нибудь сверхъестественные явления. Над ней уже давно открыто потешались все сотрудники, но Шубин по одним ему известным причинам отказывался ее увольнять.

— Идите домой, Марьванна. Вас внуки ждут.

— Да, да, — засуетилась она. — Ну, до завтра.

— До завтра.

После ее ухода в кабинете наступила блаженная тишина. Я с полчаса поковырялась в таблицах, а потом решила, что пора все-таки домой. За переработки никто не доплатит.

Накинула куртку, собрала сумку, повернула ключ в двери и сунула в карман, чтобы на выходе отдать охране. Привычные, машинальные действия. Напоследок заглянула в главный зал музея –

если там будет уборщица Гуля, попрощаюсь с ней.

Но уборщицы не было. А было слабое свечение в углу, где стоял шаманский камень.

Я моргнула раз, другой. Свечение не пропадало.

Первой мыслью было: у Тимофеевны открылось чувство юмора и она решила отомстить подтрунивавшим коллегам. Второй мыслью: непорядок какой! Надо проверить, что это за шутки, пока кто-нибудь с более слабой психикой не перепугался и не решил, что нашим заштатным музеем заинтересовались инопланетяне.

Перекинув сумку на другое плечо, я обогнула витрины с раскопанными монетками и украшениями, подошла к камню поближе и нахмурилась.

Такие вытянутые валуны, установленные нашими предками, назывались менгирами. Этот раскопали прямо в городе, на пустыре, где собирались строить очередной торговый центр.

Менгир был повален, кусок отломился. Ученые нашли недостающую часть неподалеку, исследовали ее, но ничего толком не выяснили. Вся поверхность была испещрена значками, о значении которых никто не догадывался. Только предполагали, что это шаманские символы некогда жившего тут малого сибирского народа.

Поскольку камень на родном месте нельзя было оставить, его перевезли в музей — вроде как древность же, пусть и сомнительная. Время от времени приезжал кто-нибудь из аспирантов, чтобы изучить символы и выдвинуть новую гипотезу их значения. Больше никто, кроме

Тимофеевны, о нем не вспоминал, поэтому удивительно, что объектом дурацкого розыгрыша выбрали именно его.

Сияло всего несколько значков. Издалека можно было подумать, что кто-то нанес на них фосфоресцирующий состав, но вблизи становилось понятно, что краски на менгире нет. Для пущей уверенности я коснулась пальцами его неровной поверхности. Светился будто бы сам камень, изнутри.

Как такое возможно? Если это подстроила Тимофеевна, то эта бабуля — мастер-фокусник.

Я еще раз оглядела помещение, удивляясь, что никто до сих пор не отреагировал на порчу памятника истории. Через главный зал постоянно ходят охранники, чтобы заварить в одном из кабинетов нормальный кофе, а не пить жижу из аппарата в холле. В любом случае где-то тут должна быть уборщица, которая в это время обычно вовсю мыла полы. Вон вроде ее ведро с тряпкой стоит возле витрины. Где сама Гуля?

Убедив себя, что она, наверное, уже отправилась к охранникам пожаловаться на вандализм, я для очистки собственной совести заглянула в следующий зал, где у нас находились предметы семнадцатого-девятнадцатого веков. Но там все было в порядке — никто не сдвигал карты на стенах, под стеклом спокойно продолжали висеть платья мещанок и мундиры офицеров времен

Наполеона. Тишь да гладь.

Уже собравшись развернуться и пойти наконец домой, я обратила внимание, что из-за шкафчика в углу торчат носки чьих-то туфель. Тимофеевна, что ли, прячется, чтобы ее не поймали с поличным? Бабулька, похоже, совсем из ума выжила.

— Выходите, я вас вижу, — громко сказала я и, не получив ответа, тяжело вздохнула. — Мне сразу охрану позвать или вы просто прекратите ломать комедию?

Снова ноль реакции.

Рассердившись, я подошла к шкафчику…

И едва не осела на пол с забившимся сердцем. Там, в углу, скорчилась без сознания уборщица

Гуля. Кто-то завязал ей рот и стянул тряпкой запястья. И это определенно была не сухонькая

Тимофеевна, у которой на такое не хватило бы сил.

Я не успела и вскрикнуть, чтобы позвать на помощь. Вокруг меня сомкнулись сильные руки, закрывая рот, в бок уперлось что-то острое, царапнув кожу под блузкой.