Фараон едва заметно приподнял руку, и девушки, повинуясь его жесту, синхронно откинули крышки шкатулок.

За свою относительно короткую жизнь Кхер Хеб вдоволь успел уже налюбоваться красотой драгоценных камней и украшений, принадлежавших номархам, сановникам, их женам, многочисленным наложницам и дочерям, но камни столь потрясающего великолепия и таких внушительных размеров видеть ему ещё не доводилось. А уж от мгновенно подсчитанной в уме их возможной стоимости у жреца буквально перехватило дух.

Верные же слуги фараона тем временем приняли щедрые дары с непритворной благодарностью. Благо юные нубийки тоже оказались частью подарка.

* * *

Рано утром Аменхотепу, сыну и преемнику Тутмоса IV, доложили об ухудшении состояния его солнцеподобного родителя. Аменхотеп тотчас отправил верного слугу в покои жены Теи и сыновей: старшего – Тутмоса (мальчику недавно исполнилось десять лет, и старый фараон особенно благоволил именно к нему) и младшего – Эхнотепа, который был тремя годами моложе брата.

Аменхотеп понимал, что наступивший день означает для него очень многое: его отец, Тутмос Менхеперура, именно сегодня должен будет надлежащим образом (то есть с соблюдением всех священных и светских формальностей) передать ему власть – как государственную, так и духовную. И именно с сегодняшнего дня Аменхотеп станет, наконец, не только фараоном с тронным именем Небмаатра Менес Аменхотеп III Гехеммут, но и Верховным жрецом Египта, служителем бога Ра[9]! А на церемонии подобной важности и значимости требовалось присутствие и царицы, и малолетних наследников.

Когда Аменхотеп, облаченный по столь торжественному случаю в белые одежды, приблизился к покоям отца, то сразу же увидел толпящихся у дверей сановников, среди которых заметил и советников – первого и второго. Благодаря завидным росту и стати на фоне собравшихся особенно выделялся министр Хану. После вступления на трон Аменхотепа, министр искренне рассчитывал на получение вожделенной должности чати. В душе он не сомневался, что новый фараон, приступив к правлению царством, первым делом отправит сторонников отца на покой и освободит тем самым лакомые посты и должности исключительно для своих людей, к коим не без основания причислял и себя.

Стоило Аменхотепу окинуть пёструю толпу царедворцев снисходительно милостивым взглядом, как все тотчас пали ниц перед «восходящим солнцем» Египта.

Согласно своему статусу, царица Тея не имела права являться на какое бы то ни было мероприятие раньше супруга, но сей факт, по правде говоря, не особо ее удручал. Напротив, именно благодаря этому обстоятельству она имела возможность уделять своему туалету самое тщательное внимание.

Но вот, наконец, появилась и Тея – в сопровождении свиты прелестных девушек, услугами которых не гнушался время от времени воспользоваться и сам Аменхотеп. Не смотря даже на то, что имел, помимо жены, ещё и нескольких наложниц. Одна из них, в частности, родила ему дочь Кийа, которая по возрасту была почти ровесницей Эхнотепа.

Когда двери покоев Тутмоса отворились, первым вошел Аменхотеп, за ним – Тея, следом – сыновья и дочери, затем – сановники в соответствии с их иерархическим положением при дворе. Вконец обессилевший старик-фараон по-прежнему пребывал на своём ложе. Голова его неподвижно возлежала на подушках, набитых размягченным хлопком.

Тутмос, старший внук умирающего фараона, отвел глаза и невольно обратил внимание на небольшую фреску, расположенную над изголовьем деда: на ней были изображены витиеватые иероглифы. Первая строка означала личное имя старого фараона, вторая – его тронное имя. Маленький Тутмос вдруг отчетливо осознал, что совсем скоро эта фреска исчезнет и на её месте появится другая – с именами его отца, Аменхотепа III.

Согласно ритуалу, принятому в подобных случаях, Аменхотеп расположился в кресле, установленном в центре покоев. По правую руку от него разместилась Тея, по левую – дети: сыновья Тутмос и Эхнотеп, дочери Сатамон и Бакетамон. Позади кресла Аменхотепа замерли, вытянувшись в струнку, хранитель печати (по совместительству – главный писарь) и молодой нубиец, носитель царского опахала. Маленькая Кийа вместе со своей матерью-наложницей стояла чуть поодаль, в рядах сановников.

Как Верховному жрецу Инебу-Хеджа и служителю храма Атума, господину Ранебу предстояло сыграть в предстоящем действе ключевую роль: он должен был огласить последнюю волю умирающего. Другими словами, в присутствии многочисленных свидетелей озвучить имя преемника фараона. Конечно же, многим из присутствующих были известны из истории, случавшиеся в столь ответственный момент неожиданные казусы, когда власть переходила отнюдь не к старшему сыну, но сегодня ни сам Ранеб, ни собравшиеся у смертного ложа царедворцы не сомневались: клафт[10] они увидят именно на голове Аменхотепа. Ибо он – единственный оставшийся в живых сын Тутмоса IV, а стало быть, и самый что ни на есть законный преемник. Провозгласив Аменхотепа новым фараоном Египта, сразу вслед за этим Верховный жрец вручит ему полагающиеся атрибуты власти: жезл-урею в виде змеи и плеть. Голову же Теи, первой и любимой жены нового фараона, украсит, как водится, короной с изображениями богини-змеи Уто и богини Нехмет (имеющей вид коршуна), символизирующих верховную власть. Но прежде чем всё это действо произойдет, всем, конечно же, предстоит выслушать самого фараона Тутмоса IV – на сегодняшний день, к сожалению, глубоко состарившегося и готовящегося отойти в мир иной…

Затянувшееся в покоях молчание было, наконец, прервано: хрипло откашлявшись, Тутмос IV не без труда, но внятно произнес:

– Всю свою жизнь я положил на расширение границ Египетского царства. И, благодаря этому, простирается оно теперь до диких земель Унешека на юге, до реки Тигр – на востоке и до Ливии – на западе. – Старик ненадолго умолк, но потом, сделав несколько глубоких вдохов, продолжил: – Преумножай богатства Египта… Будь отцом своему народу… Ибо жезл в виде змеи означает мудрость… А плеть… Не забывай, что ты – правитель, а власть должна быть крепкой и незыблемой. Умей вовремя покарать своих врагов… Прославляй богов наших, сооружай новые храмы… – Тутмос IV снова умолк.

Верховный жрец Ранеб снял с маленькой подушечки, протянутой ему первым советником, клафт, после чего повернулся к Рехмиру – теперь уже, можно сказать, бывшему чати царства – и принял из его рук жезл-урею с плетью. Затем водрузил клафт на голову Аменхотепа и торжественно вручил ему все полагающиеся атрибуты царской власти.

Новоявленный фараон поднялся с кресла и, скрестив руки на груди, громко провозгласил:

– Я, Небмаатра Менес Аменхотеп III Гехеммут, в 1809 год от правления фараона Гора[11] принимаю власть над Египтом волею своего отца Тутмоса IV Менхеперура. Обещаю править справедливо и на благо царства…

* * *

Присутствующим показалось, что Тутмос IV уже не дышит. Однако стоило Верховному жрецу Ранебу приблизиться к ложу умирающего, как тот резко открыл глаза.

– Я хочу говорить с внуком… с Тутмосом… – в слабом голосе прозвучали знакомые всем властные нотки. – У меня ещё есть время… Правда, совсем немного – золотая барка уже ждет меня…