Граненыч примерил последний эпитет к рассудительному, интеллигентному хозяину библиотеки и щеки его мгновенно надулись, как подушки безопасности в царской карете.[5]

– А у тебя все по-прежнему… – Дионисий обвел затуманившимся от нахлынувших воспоминаний взглядом бабкину хороминку и расплылся в счастливой улыбке. – Уютно и тепло…

«Без окон, без дверей – полна горница людей», – усмехнулся про себя Граненыч, пристраиваясь у стола на лавке из нескольких тонких стволиков осины, перетянутых лозой и уложенных на дубовых козлах. – «Это про нас».

Рядом с ним расположился библиотечный, при появлении на столе большущей чашки со свежей земляникой окончательно позабывший о цели их визита. Напротив них, подперев острый подбородок корявой рукой, сидела, не сводя зеленых, как весенняя трава, глаз с любимого внука, Обериха.

Граненыч в основном налегал на орехи, запивая их вкусной ключевой водой из большой берестяной кружки, и горка скорлупы росла перед ним едва ли не быстрее, чем пустела тарелка с земляникой перед его другом.

– Ну что, гостеньки, насытились ли? – скрипучим, как лес на ветру, голосом полюбопытствовала лешачиха, когда опустели все тарелки, блюда и кружки. – Не хотите ли еще чего?

– Нет, премного благодарствуем за угощение, матушка, – солидно ответил Митроха.

Дионисий согласно кивнул.

– Ну тогда, внучок, рассказывай, зачем пожаловали к старой Оберихе.

Дионисий вернулся с неба уплывшего в незапамятные времена детства на землю тревожной предвоенной поры, вздохнул, откашлялся и приступил к изложению их с Граненычем просьбы.

– Значит, говоришь, царь иноземной державы идет нас воевать? – задумчиво переспросила Обериха когда он закончил свое невеселое повествование, и оба гостя ретиво закивали.

– И не просто царь, а злобный колдун, каких еще свет не видывал, – уточнил хозяин библиотеки.

– А диспозиция его расположения и материально-техническое обеспечение, что значит направление движения и сила, нам неведомы, – озабоченно и важно добавил Граненыч.

– Ну, про эту… позицию… дис… я не знаю, а про направление движения я вам хоть сейчас сказать могу, – хмыкнула старуха. – Он пойдет по новой Сабрумайской дороге, потому что не по лесу же напрямки ему с войском переть, а на старой Сабрумайской дороге и две косули не разойдутся, не то что армия, да и петляет эта дорога не хуже тех же косуль, когда они от волков спасаются.

– А вы откуда знаете? – захлопал глазами князь Митроха.

– Откудоть… – усмехнулась лешачиха. – Оттудоть и знаем, что сама я из тех местов родом буду.

– А что же ты тогда здесь делаешь, бабушка? – глаза Дионисия, и без того огромные под стеклами его круглых очков в пол-лица, увеличились еще больше.

– Долгая история, Непруха, – отмахнулась лешачиха. – Когда-нибудь в следующий раз в гости придешь – может, и расскажу, если в духах буду. А пока неохота. Да и не до того сейчас, я так понимаю. Ты ж не к книжникам своим слетать у меня Кракова просишь, а?

– Да, бабушка. Нам очень надо, чтобы он отыскал армию Костея, все высмотрел и поскорее к нам вернулся с докладом.

– А когда расскажет он вам, как да куда да сколько, и что вы делать потом будете? – хитро прищурившись, полюбопытствовала старуха.

– У меня на этот случай уже план в голове растет, – важно поднял палец к бревенчатому в два наката потолку Митроха. – Во-первых, если он действительно по той дороге пойдет, надо деревни предупреждать, чтоб ни люди, ни припасы ему не достались. Во-вторых, скорей артели туда послать, засеки рубить, чтоб его армия точно в сторону не свернула и бед не натворила, где ее не ждут. В-третьих, других рубщиков да охотников надо снарядить – вдоль дороги ловушки ставить, чтобы их продвижение замедлить – у нас ведь к осаде конь не валялся: во рву пьяный воробей не утонет, ни камней нет, ни смолы, ни масла, ни котлов, а боевую технику поди еще сто лет назад древоточец доел!.. А стена вон вокруг Соколовской слободы даром что от новой Сабрумайской дороги недалече, так и до половины не достроена, а сейчас где людей столько взять, чтоб все успеть! А еще ведь есть земляные работы!..

Если бы не в доме, Граненыч плюнул бы в сердцах, а так только сухоньким кулачком по столу пристукнул, и слово непечатное под нос пробормотал.

Лешачиха как-то странно поглядела на него, склонив лохматую голову на бок, и неторопливо перевела непроницаемый взгляд на внука.

– А ты чего скажешь, Непруха? Так ли страшен этот царь костяной, как вы его расписали, или это вы меня напугать хотите, чтоб я вам ворона отдала?

– Пугать – не по нашей части, матушка, – припомнил теплый прием, оказанный им Оберихой, и решил, наконец, слегка обидеться Граненыч.

Польщенная лешачиха кокетливо потупилась.

– Что мы тебе рассказали, бабушка, так это даже не цветочки – бутончики, – насупился Дионисий и сплел пальцы в замок. – Неужели ты нам не веришь? Если у него такой помощник был, то каков он сам!.. Готов поставить на кон всю мою библиотеку, что если мы не сможем дать ему достойный отпор, то плохо будет всем, и не только людям. И если ты не дашь нам Кракова, то мы не сможем…

– Да не гоношись ты, не гоношись, – сделав вид, что рассердилась, прицыкнула на него Обериха, и библиотечный, не договорив фразу, послушно замолчал.

– Послушай теперь, что я тебе скажу, – буравя пронзительным зеленым взглядом внука, заговорила она. – Кракова я вам даю безо всяких разговоров…

– Спасибо, бабушка!..

– Но перед тем как лететь для вас Костеево войско вынюхивать, он по дороге заскочит к хозяйке леса, по которому новая Сабрумайская дорога проходит. Да и старая тоже. А ты, мил человек, – вперилась она цепко в Граненыча, и он под ее взглядом почувствовал себя амебой под мелкоскопом знахаря, – ты за ночь эту продумай всё хорошо, что в том лесу надо делать – ловушки там, или еще чего выдумаешь – и утром Кракову растолкуешь понятно, чтобы он мог все без запинки той хозяйке передать. И тогда людей тебе только к своим крестьянам посылать придется – об остальном не беспокойся.

– К хозяйке леса?!.. – только и смог проговорить изумленный Граненыч.

– К сáмой старой лешачихе, – неверно истолковала его удивление и милостиво пояснила старуха. – Обдерихе.

– Но, бабушка…вдруг она не захочет… не будет слушать… – привстал Дионисий.

– Захочет и будет, куда она, голуба, денется, – зубасто ухмыльнулась Обериха.

– А если она тоже уже спит?

– Проснется.

– Но почему ты в этом так уверена?

– Она же моя сестра, милок. И за ней числится должок.

– Но если она… – Митроха мгновение поколебался, выбирая вариант поделикатнее и продолжил: – …забыла о нем, к примеру?