— Ничего не поздно. Сейчас «Скорая» приедет. Подлатаем тебя, — попытался я его успокоить.

— Не… не выйдет…

— Выйдет.

— Я… ухожу… Возьми записи. Они не — должны…

— Какие записи.

— Тая… Записи… Дом… Тая…

На его глаза навернулись слезы.

— Больно… Они хотели… Я сам… На нож…

— Кто эти уроды?

— Зверь… Он зверь… Ангел Заката… Он главный… Найди… Убей…

Архимед вновь дернулся. По его телу прокатилась судорога. И он обмяк.

Все!

Я научился чувствовать этот момент — сколько раз при мне освобожденная от оков тела душа улетала в неведомые выси. Будто слабый ветер прошуршал.

— Эх, Пашка, как же ты так…

Я находился в квартире с тремя трупами.

И мне оставалось только осмотреть тела и квартиру в надежде найти тут что-то интересное. Устранить следы своего пребывания. И слинять.

И сделать это как можно быстрее.

— Да смоет кровь лживый папский престол! — С этим громогласным кличем ворвался в католический храм Святой Марии на Луганской улице в Москве опрятно одетый мужчина. В стильном длинном плаще он напоминал бизнесмена средней руки, однако отстреливал прихожан, собравшихся на утреннюю мессу, методично и равнодушно, как Терминатор.

Сыпались отстрелянные гильзы. Щелкал затвор восьмизарядного помпового дробовика «ремингтон 870».

Люди падали на пол, прячась под скамьями, по углам храма, выбегали на улицу. Кто-то попытался остановить убийцу, но безуспешно.

Он продолжал уничтожать жертв. Когда кончились патроны к помповику, достал старый «ТТ» и опустошил магазин.

Выстрелы услышал проезжавший мимо наряд вневедомственной охраны.

Сотрудники полиции ворвались в храм.

Убийца только отщелкнул магазин «ТТ» и вставил новый. Высадил пулю в визжащую женщину, прикрывавшую своим телом онемевшую пятилетнюю девочку с большими белыми бантами в пышных волосах.

— Замри, урод! — заорал полицейский, вскидывая автомат.

Убийца развернулся и выстрелил в полицейского. Пуля царапнула шею стража порядка.

Ответная очередь смела убийцу.

— Да падет ложь, — были последние его — слова.

Место происшествия только начала осматривать следственно-оперативная группа, а туда уже слетелись, как воронье, представители телекомпаний, тут же принявшиеся вещать в режиме прямого эфира:

— Убийца не опознан…

— По версии следственных органов, теракт может быть звеном в цепи актов насилия в отношении представителей религиозных конфессий.

— Правоохранительные органы, похоже, самоустранились от раскрытия преступлений. Что ставит вопрос о результативности реформы правоохранительной системы, закончившейся лишь ростом государственных расходов.

И дальше в том же духе. Обычный стон и причитания. Обычные репортажи телевидения катастроф.

Куратор приглушил звук, оставив безмолвные фигуры кривляться перед телекамерами. Пошли кадры с машинами «Скорой помощи», трупами на полу храма.

— Плохо, — сказал Куратор. — «Правдолюбы» отметились по всем конфессиям.

— Толерантность на марше, — сказал я, прихлебывая крепкий кофе, приготовленный с помощью кофейного автомата, который пыхтел на кухне конспиративной квартиры. — Чтобы никому не обидно.

— Никак не могу понять, чего они хотят.

— Власти и денег, — пожал я плечами. — Обычным сумасшедшим такие масштабы не под силу.

— Верно. Но какие власть и деньги приобретешь, взрывая церкви?

— Трудно сказать.

— У них есть резоны. Есть цель. Есть план. И это только начало… Ты уверен, что твой покойный друг, как его, Сократ…

— Паша Архимед.

— Архимед имел какое-то отношение к «правдолюбам»?

— Не факт. Но похоже на него. Он был склонен к духовным поискам. И вполне мог прибиться к сектантам. Человек незаурядных способностей, он мог представлять интерес для нашего противника.

— И что случилось? Почему он начал подавать сигнал СОС?

— Скорее всего, протрезвел и понял, что попал в болото, которое затягивает его. И надеялся, наверное, на мою помощь. А я опоздал. Ненадолго — на считаные минуты. Но опоздал.

— Не надо только драмы и слез, — пренебрежительно отмахнулся Куратор, не выносивший сантиментов. — Что было, то прошло.

— Вы, как всегда, правы.

Он на самом деле прав. К чему лишние эмоции? Мне и раньше приходилось опаздывать. Терять друзей. И я никогда не размякал от этого, не садился на стакан. Воспринимал это внешне спокойно. Только еще одна гирька ложилась в груз на моей душе, который мне приходилось нести. И однажды этот груз может стать неподъемным.

— Похоже, он сбежал от них, — выдвинул я предположение. — Узнал что-то важное. Они настигли его. Порезы — это интенсивный допрос, чтобы выбить показания… Паша — он был упрямый. И никогда не сдавался, даже когда выхода не было. И дернулся, сам напоровшись на нож. Он всегда говорил, что есть вещи хуже смерти.

— Что нам дает эта ситуация?

— Для начала надо установить личности киллеров, которых я грохнул. И попытаться отследить жизнь Архимеда. Чем он занимался, как попал в сети «правдолюбов».

— Это мы сделаем.

— Учтите, Архимед любил прятать следы. Это была такая игра.

— Но ты все-таки нашел его. Хоть и поздно.

— Значит, он хотел этого.

— Какие еще тут есть варианты?

— Его последние слова, — заметил я. — Как я понял, он оставил нам какую-то заначку. Может быть, за ней и приходили киллеры. И интенсивный допрос был связан с ней.

— Если бы он еще и сказал, где эта заначка.

— Он назвал имя. Тая.

— И кто такая эта Тая?

— Одно известно наверняка — женщина. — Я усмехнулся. — А кто она? Знакомая. Попутчица. Родственница. Не знаю.

— Не густо.

— В вашем распоряжении весь полицейский механизм страны, Александр Аверьянович. Неужели вы не найдете ее?

— Спасибо, что напомнил о моих возможностях. Обязательно воспользуюсь твоим советом.

— И побыстрее, пожалуйста.

— Горазд ты указания раздавать!.. Мы на пороге серьезных событий, Сергей. «Правдолюбы» заявили о себе в полный голос. И теперь будут публично декларировать свою платформу. Играть на публику. Агитировать. И лгать.

Куратор как в воду глядел.

Через день на канал Си-эн-эн был сброшен меморандум, который тут же был передан в эфир и пошел гулять по мировым СМИ.