«Но это невозможно! — возразил себе Август, пытаясь осмыслить случившееся. — Он не мог этого знать! Я сам не знал…»

Получалась какая-то форменная бессмыслица, поскольку в основе действий Максимилиана лежали два совершенно невозможных обстоятельства. Во-первых, должно было случиться нечто настолько из ряда вон выходящее, что король вообще смог и захотел — или скорее наоборот, захотел и смог, — столь грубо, если не сказать оскорбительно вмешаться в личные дела графа де Ламара. А, во-вторых, откуда ему вообще было знать, что Август вознамерится ехать в Россию вслед за своей любовницей? Притом знать об этом заранее и наверняка!

«Чепуха какая-то!»

И в самом деле, чепуха. Такое не утаить. Уж кто-нибудь из приближенных Максимилиана, наверняка, шепнул бы Августу на ушко, что затевается в палаццо Феарина и почему. Но нет. Все было тихо и мирно. Вот разве что Агата… Но Агатой, скорее всего, двигала одна лишь любовь. Она хотела проститься с Августом в их обычной манере, и ей это удалось. Ночь любви, краткое прощание, и все, собственно. Занавес опускается.

— Август… — прервавший его размышления Новосильцев, словно бы колебался, сказать Августу нечто или нет, но, в конце концов, решил, по-видимому, озвучить это таинственное «нечто», которое по-прежнему вызывало у него сомнения.

— Не скрою, я заинтригован, — сказал он наконец. — Не знаю, что и думать, но полагаю, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Вы, как мне кажется, об этом деле так же не осведомлены, что заставляет думать о странном…

Новосильцев помолчал, внимательно глядя Августу в глаза, и продолжил все тем же ровным голосом, каким стал бы рассказывать о рутинных делах.

— Мне, Август, отчего-то представилась забавная картина. Будто бы вы едете в Прагу к гросгерцогу Рудольфу. И в руках у вас подорожная, выписанная моим старым другом бароном Дризеном… Каково?

— Думаете? — нахмурился Август.

— Даже и не знаю, что сказать… Да, и вот еще что, но строго между нами. Позавчера баронесса ван Коттен посещала палаццо Феарина, но подробностей я, разумеется, не знаю.

«Позавчера? — удивился Август. — Отчего же я узнаю об этом только сегодня и не от нее самой, а от третьего лица?»

Ситуация представлялась Августу настолько абсурдной, что он даже рассмеялся…

7. Вилла Аури, здесь и сейчас

Алкоголь не брал. Не туманил мозг. Не глушил боль. Голова оставалась ясной, хотя лучше бы ему впасть в забвение, потому что то, что испытывал в эти мгновения Август было попросту нестерпимо. Боль, гнев, ощущение бессилия и одновременно кристальная прозрачность мысли, нежданно-негаданно вернувшаяся к нему в самый неподходящий момент.

Сейчас, стоя с очередной чаркой бренди перед открытым в ночь окном, Август видел прошедший день совсем не так, как воспринимал его, находясь в живом потоке времени. Детали — вот в чем кроется присутствие божества. Иногда подробности кажутся лишними, но это ошибочное мнение. Частности способны дополнить приблизительное знание до полного, незавершенное до целого. Раскрыть подлинный смысл происходящего, связав его с прошлым и проследив в еще не наступившем будущем.

«Я всего лишь хотел видеть ее той женщиной, которая достойна любви! — признал очевидное Август. — Глупец!»

Что ж, любовь великая обманщица, и ложь ее слишком часто любезна сердцу. Другой вопрос, всегда ли нам нужна правда? И если да, то, когда, где, при каких обстоятельствах?

«Я видел лишь то, что она готова была мне показать, или то, что готов был увидеть я сам!» — Август выпил бренди, даже не почувствовав его вкус, и отвернулся от окна.

Он хотел вернуться к столу за новой порцией кальвадоса. Однако, по случаю, взгляд его упал на противоположную стену. Там на темных дубовых панелях висели его дипломы, вставленные в застекленные позолоченные рамки. Патенты лиценциата алхимии и магистра трансцендентных наук, диплом доктора высшей магии и, наконец, патент профессора Королевского университета в Генуе.

«Тщета человеческая, — горько усмехнулся Август, переводя взгляд с одного документа на другой. — Свидетельства тщеславия и дешевой фанаберии…»

8. Университет Генуи, три часа пополудни прошедшего дня

После разговора с русским послом настроения идти в университет не было вообще. Тем не менее, положение обязывает: Август как никак профессор и член Коллегиум Гросса, а Большое Собрание Магистров происходит от силы пару раз в году, и никогда по пустякам. Так что причин занять свое место в круглом зале Коллегиума было более, чем достаточно. Однако на этот раз обстоятельства не просто обязывали Августа присутствовать на заседании, они этого настоятельно требовали. По единодушному мнению лиц, прикосновенным к подспудным политическим течениям, избрание Августа Гроссмейстером являлось делом решенным. Но, чтобы быть избранным, следовало для начала принять участие в процедуре, поскольку выборы Гроссмейстера могут быть только очными, и, следовательно, его присутствие в зале Коллегиума в момент голосования попросту обязательно. Поэтому Август — как бы ни был он расстроен и обескуражен — надел черную докторскую мантию, водрузил на голову академическую шапочку и ровно в три часа пополудни появился в зале Коллегиума, чтобы занять там свое именное кресло…

Избрание Гроссмейстером должно было стать апофеозом его академической карьеры. А на стене с дипломами в его кабинете появился бы еще один документ — выписка из протокола выборов главы Коллегиум Гросса. Так должно было произойти, но, увы, этого не случилось. Что-то — о чем Август по-прежнему ничего не знал — случилось накануне и перевесило на чаше весов все его достижения, репутацию, силу личных связей, наконец. В такого рода делах ведь достаточно потерять всего два-три голоса, и жезл Первого Среди Равных окажется в руках другого. Это, собственно, с Августом и произошло: кто-то воздействовал на колеблющихся магистров, и в результате статистика оказалась не на его стороне. Вроде бы, не трагедия. Максимум — драма. Но для Августа, ценившего внешние признаки величия ничуть не меньше сущности самого величия, это оказалось ударом невероятной силы. Он был попросту раздавлен, и падение его в пропасть саморазрушения оказалось настолько решительным, что после окончания собрания он перехватил своего давнего недруга — оппонента, соперника и недоброжелателя — магистра д’Альбре и задал главе партии Нумерологов прямой вопрос:

— Могу я узнать, что здесь произошло на самом деле?

— Можете, — вежливо, едва ли не дружески улыбнулся собеседник, — но лучше бы вам, профессор, прежде переговорить с вашим батюшкой, графом де Ламаром. А уж после, я буду счастлив дать вам любые разъяснения…

9. Палаццо Риоро, шесть часа вечера прошедшего дня

В обычные дни и в такое время — то есть, около шести вечера — найти старого графа можно было только дома. Если, разумеется, он находился в городе, а не в одном из своих многочисленных имений. Однако, поскольку сегодня позже вечером должен был состояться большой королевский прием, Альбер де Ламар определенно никуда не уезжал. Тем не менее, Огастин — старший камердинер отца утверждал обратное.