Широкоплечий парень в длинной, почти до колен, рубахе с узким пояском отвел Тяку в большую палатку, разбитую невдалеке, меж двумя березами. Внутри оказалось довольно просторно, сухо и мягко, правда, никакие спальные мешки не обнаружились, «пенок» тоже не было, а были… какие-то шкуры, что ли. А ведь и впрямь – шкуры. Интересно, что это за парни? Да кто бы ни были – уж точно не те, что остались в избе… Что же, выходит, там, под хлевом, ручей, что ли? Похоже, что так и есть…

Впрочем, особенно-то Женька сейчас ни над чем не задумывалась, неохота было, мысли расслабились, да и все тело млело, словно в неге. Еще бы – после холодной-то водицы да в тепло!

Расслабилась Женька, уснула, но спала, как все бывалые туристы, чутко и проснулась от громких криков.

– Хей-гэй! Довмысл со людищи идяху!

– Ох, возвернулся бо!

– Эй, эй, довмысловы! Как у вас? Княжну отыскали?

– Отыскали. В реке едва выловили…

– Хм… и мы выловили…

– Мы – мертвую.

– А мы – живую!

– Чего-чего?

– Родом с роженицами клянусь! И Велесом. Вона дева, в шатре спит, сами гляньте!

– Х-хэ… Надобно дядьке Довмыслу сказать!

Вот такой вот произошел разговор. Частью понятный, частью нет. Княжны какие-то, роженицы… чушь собачья.

– Говорите, живая?!

Услыхав грубый повелительный голос и чьи-то быстро приближающиеся к шатру шаги, Женька притворилась спящей. Не-ет, спешить не надобно, лучше уж полежать… вдруг да еще чего подслушать удастся? Парни они какие-то странноватые, говорят не совсем понятно… Кстати, наговор можно прочесть! Тот самый, «во языцех…»

– Те бо в языцех ведати… – живо зашептала Женька…

Успела. Как раз до того, как кто-то откинул полог. Дернулся рыжий свет – светили, похоже, факелом.

Кто-то осторожно стащил с девушки покрывало… нет, то все же был какой-то старинного покроя плащ.

Секунд пять заглянувшие просто молчали, а потом кто-то громко сказал:

– Х-хо! Не она, тако.

– Да ить, дядько Довмысл, глянь – уж больно похожа. Вот мы и подумали – княжна. Да и кому еще тут тонуть-то? Ведь токмо первая лодья…

– Лодья, лодья… – в голосе «дядьки Довмысла» послышались явные угрожающе-презрительные нотки. – Кто гнал? Кто сказал, мол, по высокой воде славно идти? Вялко все, муж весянский. А я ведь предупреждал – не спешить. Угодили в пороги – вот оно и вышло славно. Сами не все упаслись, а главное – княжну утопили.

Довмысл чуть помолчал и продолжил:

– Не знаю, откель дева эта взялась, одначе с княжною она ничуть не схожа… Красивше гораздо, х-хы!

– Х-хы! – глумливо подхватил кто-то рядом.

– И тощее. Что это на ней за тряпицы?

Женька обиженно дернула веками – ничего себе, тряпицы! Дорогущее итальянское белье!

– Не ведаю, дядька, тако и была. Да одежонка ее у костра, сохнет. Ты бы взглянул.

– Да, – согласно пробасил Довмысл. – Идем, глянем. А эта пущай спит. Утром решим, как с ней…

– Може, дядько Довмысл, промеж собой ее раздербаним, да потом в Альдейге продадим?

– Я вот те раздербаню, пес худой! Посейчас не о девках надобно думати, а о том, как свои головы на плечах удержати, так!

Вновь стало темно, лишь желтые сполохи костра проникали в щелку, прыгая по углам. А у Женьки весь сон сгинул, пропал, как и не было! Очень ей не понравились речи про то, что, мол, с ней делать. Ее саму не спросив! Офонарели совсем, пиндосы деревенские! Словно бы она, Женька Летякина, тут никто и звать ее никак. Словно не гражданка российская!

Из всех остальных слов девушка, несмотря на прочитанный наговор, поняла лишь то, что ее явно приняли за кого-то другого. За какую-то (похоже, что утонувшую) княжну. Княжна, о как! С ума сойти, блин.

Сбежать от них, что ли? Нет, только не сейчас – ночью, в одном бельишке. Оно хоть и сексуальное, но, увы, не греет, а ночи-то в начале мая холодные, да и днем-то не особо вспотеешь. Полуголой по лесам не побегаешь, точно. Надо хотя б одежку вернуть. Жаль, рюкзак утонул, да.

Несостоявшаяся утопленница все же уснула и проснулась уже от громких голосов и бьющего через щель в шатре солнышка. А дождь-то, слава богу, кончился! Солнце – это хорошо.

– Всем привет!

Накинув на голые плечики плащ, Женька выбралась из шатра и с улыбкой на устах подошла к костру. Парни уже варили в котле ушицу. Обычные такие парни, один, светленький, – в узких смешных штанах и по пояс голый, второй, заметно смуглее, – в длинной рубахе. Оба – длинноволосые, небритые, а тот, что с голой грудью, чем-то походил на Смирненького.

– Как рыбка? Смотрю – ловится. Угостите?

– Знамо, угостим. Только пожди малость, доварим посейчас.

Тяка улыбнулась. Сейчас, солнечным светлым утречком, парни вовсе не казались ей такими уж подозрительными. Обычные ребята, подумаешь, серьги в ушах – тоже еще, модники деревенские. Продвинутые, ага!

– Хорошо, подожду. Одежка где моя? А-а-а, вижу, вижу, сушится. Молодцы. Спасибо.

Висевшие на ветках джинсы да свитер не так чтобы уж совсем высохли, однако сейчас было не до жиру, не в белье же ходить? Хотя, конечно, можно, парни наверняка были б тому очень даже рады… но все же наглеть-то не надо.

– Вы что, вдвоем, что ли? – натянув за кусточками джинсы и свитер, Женька вновь подошла к костру, уселась, протянув к огню кеды. – А где все?

– Лодьи проводят, – охотно объяснил светленький. – А мы тут, у костра оставлены. А там бобры дерева повалиху…

– Ха!! – Тяка засмеялась. – О бобрах мне не рассказывайте – сама туристка. Картина знакомая! Меня, кстати, Женей зовут, а вас?

– Я – Тимота, – охотно представился светленький. – А это дружок мой, Путятко.

– Тимота, Путятко… – Девушка покивала и хмыкнула. – У одной моей подруги – вместе в общаге жили – в телефоне тоже одни Рагнары, Торы, Эйнары. Она с ними в походы хаживала на драккарах, в игрища их играла… вот как вы! На лодейках, говорите, плывете? Тогда, может, и подружку мою знаете, может, где на тусовках встречались. Ленка ее зовут, а по-вашему – Рогведа.

– Рогведа? – Парни переглянулись. – А чья она дочь? Из чьего рода?

– А черт ее… я помню, кто ее родоки, что ли? Вот еще надо было!

– Хм… – помешав в котелке большой деревянной ложкой, Тимота прищурился, поглядев на спасенную так хитро, словно бы решил раскрутить ее… гм-гм… на более близкое знакомство. – Портки-то у тебя крепкие!

– Хм, крепкие. Обычная китайская джинса… или турецкая. Кстати, вы курточку мою случайно из воды не достали? А то там и мобила, и бабки. И сигареты… О! Нет, сигареты здесь… – Женька похлопала по задним карманам и довольно хмыкнула. – И зажигалка. Кстати, у вас покурить нет?