Нет, я не могу остановиться.

Но дочь — моё сокровище, она единственный человек, чьи желания я учитываю. Поэтому неделю отпуска я всё же у себя выцарапала. Разметала во все стороны дела, аудиенции, поездки, разрисовала стрелочками семь страниц в ежедневнике, перенеся встречи на другие даты. И до сего момента не уставала радоваться, что так поступила, потому что каникулы удались на славу.

Отдых получился шикарным. Для человека, привыкшего двадцать часов в сутки жонглировать тремя смартфонами, планшетом и гроссбухом, возможность посидеть в шезлонге под пальмой — это настоящая роскошь… Можно задумчиво рассматривать небо, потягивать из бокала коктейль, можно гулять по тенистой эспланаде Шарля де Голля, валяться на пляже, закутавшись в лёгкий плед…

Фантастика!

Этим я и занималась, пока ребёнок пыхтел на занятиях. Развлечениям я предавалась в компании Кристины. Удивительно, но в городке, где совсем нет русских (это вам не Париж или Ницца, до отказа заполненные нашими соотечественниками), мы в первый же день нос к носу столкнулись с землячкой — она снимала третью комнату в доме Виржини.

Более того, Кристина являлась моей давно забытой однокурсницей. Мы вместе учились в мединституте, но после окончания вуза никогда не встречались. Да, стоило проехать несколько тысяч километров, чтобы на французской окраине встретить давнюю знакомую!

— Кобылкина! — завопила я. — Кристинка! Ты-то здесь откуда?!

Накануне, когда мы раскладывали вещи в комнатах, Виржини сказала нам, что третью комнату занимает русская мадемуазель. И только утром, спустившись к завтраку, я увидела, что это никакая не мадемуазель, а моя старая знакомая Кристина Кобылкина.

— Николаева! — заорала в ответ однокурсница. — Ты ли это? Здесь?! Но как?!!

Мы придирчиво осмотрели друг друга, и каждая ощутила неприятный укол в сердце: нет, радоваться нечему, ни одна из нас не растолстела и не подурнела. Мы обе были по-прежнему невесомы и грациозны, как во времена учёбы. В принципе, выглядели так же, как и двадцать лет назад. Менее свежо, чем в юности, зато более эффектно. Сошёл натуральный румянец, зато появился стиль.

Честно говоря, я бы отказалась вернуться обратно, в мои двадцать лет, и заново пройти весь путь. Мне очень комфортно в моём возрасте, это возраст расцвета и уверенности в собственных силах. Безусловно, если бы сейчас я не могла похвастаться успешным бизнесом и дочкой-умницей, то наверняка заговорила бы иначе: сидела бы и оплакивала ушедшую молодость…

— Классно выглядишь, старушка, — похвалила Кристина. — Всё те же дивные зелёные глаза, шикарные тёмные волосы… Седина-то уже попёрла, признайся? Подкрашиваешь?

— Какие глупости! О чём ты? Я совсем малышка. А ты тоже неплохо сохранилась. Ставлю пять с плюсом.

— Стараюсь. Мучаю себя всякими процедурами лишь бы только не скукожиться, как печёное яблочко.

Кристина рассказала, что приехала во Францию знакомиться с женихами. Да, вот так. Кто-то и дома ни одного мужика подцепить не может, а у неё сразу два иностранных претендента — один лучше другого.

В понедельник Кристина встретилась с первым кандидатом, владельцем прачечной, а потом поделилась со мной впечатлениями. Мы выпутались из каменного лабиринта улочек, обогнули церковь и устроились за одним из ресторанным столиков, выставленных на маленькой, выложенной брусчаткой площади.

Напротив возвышался дом с разрисованным фасадом. Я не сразу поняла, что перед нами сплошная стена, а не здание с настоящими дверями и окнами. Картина выглядела настолько достоверной, что казалось — дверь приоткрыта, а из окон высовываются живые люди. Впоследствии Натка просветила свою дремучую мамочку, что традиция разрисовывать фасады пришла из Средневековья, когда за каждое окно горожанам приходилось платить налог. Тогда жители стали строить дома с глухими стенами, а окна просто рисовали. Потом мы ещё не раз видели многоэтажные здания, покрытые такими же правдоподобными фресками.

В бирюзовом небе над зубчатыми башнями собора плыли облака, а над нами трепетал матерчатый навес. Я договорилась с Наткой, что в обеденный перерыв она прибежит на эту площадь и мы накормим её обедом. А пока мы с Кристиной заказали по чашке кофе.

* * *

Во Францию Кристину Кобылкину привели безуспешные поиски гармонии.

Сколько я её помню, она пыталась привести к единому знаменателю свои имя и фамилию. Пока все усилия оборачивались прахом, судьба жестоко смеялась над бедняжкой.

Ещё на первом курсе забавное сочетание стало предметом неукротимого студенческого веселья. На втором курсе Кристина в результате пары неосторожных движений залетела. Пришлось срочно выходить замуж. И за кого? За Петю Вилкина. Так наша горемыка превратилась в Кристину Вилкину. Поменяла шило на мыло. А лет через десять, уже после развода с Петей, Кристину накрыла неземная любовь, и приятельница второй раз вышла замуж — за достойного человека с фамилией Ножкин.

— Так ты теперь Кристина Ножкина? — всхлипнула я, давясь смехом. — Какая блистательная эволюция: Кобылкина, Вилкина, Ножкина!

— Смейся, смейся, — мрачно произнесла страдалица. — Я не сдамся. Я сейчас опять свободна, развелась, у сына своя семья. Меня ничто не связывает, и теперь-то я уж точно обзаведусь красивой фамилией!

Кристина решила бить прицельно — обратилась в брачное агентство, основанное в Марселе бойкой русской дамочкой, когда-то закончившей иняз. Та подобрала нескольких кандидатов. Их фамилии были красивы и мелодичны, согревали душу и звучали как песня. Французам в этом плане очень повезло.

— Верный ход, — поддержала я Кристину. — Например, связалась бы с итальянцем — стала бы какой-нибудь синьорой Скоттучини. Грек наградил бы фамилией Попандопулос. А у французов любая фамилия радует слух.

В конце концов из красочного полотна французских женихов выкристаллизовались два претендента: владелец прачечной из Монпелье и инженер из Марселя. Первый — Жюстан Делорм, второй — Грегуар Ламонтань.

— Ну как тебе? Послушай, — мечтательно проворковала Кристина. — Кристин Делорм… Кристин Ламонтань… Звучит, да?

— Обалдеть, — согласилась я. — Красиво, слов нет! Потрясающе! Выбирай любого мужика, с фонетической точки зрения всё равно не прогадаешь.

— С Жюстаном я уже познакомилась. Он мне понравился.

— Владелец прачечной? — не удержалась я от саркастической усмешки.

— Понимаю, почему ты усмехаешься. Прачечная — это, конечно, не очень романтично. Зато мужик твёрдо стоит на ногах. Видела бы ты его дом. Шикарный двухэтажный коттедж посреди большого сада. С Грегуаром я встречаюсь в пятницу. Он специально приедет из Марселя.

— А далеко оттуда ехать?

— Приблизительно… Километров двести.

— И у обоих мужиков серьёзные намерения?