– Уловил? – беззлобно спросил Боцман.

– Нетрудно догадаться, – откликнулся Павел.

– Еще вопросы есть?

– Табачок я по вашей просьбе при случае, может, и правда легавым передам… Сейчас мне нужна хата… Всего на несколько дней.

– С кем имею честь? – спросил Боцман, оглянувшись на жену.

– Бекаса слыхал?

– Приходилось… Все один промышляешь?

– Колхоз в нашем деле – могила.

– Давно с дела? – без всякого интереса спросил Боцман.

– Не имеет значения… Все прояснилось, Боцман. Не поминай лихом. – И Павел, резко повернувшись к Куртису, взял его за рукав и потащил вниз.

– Идем ко мне, дорогой Бекас, – сказал уже внизу Куртис, обнимая Павла за плечи. – Никаких разговоров! Едем ко мне. Гарантирую, будешь доволен.

И Куртис пьяно облобызал его.

В одном из переулков они остановились перед высоким домом, поднялись на четвертый этаж. В квартире, куда попал со своим новым знакомым Павел, никого, кроме маленькой аккуратной старушки, не было.

Они сняли пальто.

– Располагайся! Будь как дома. Я сейчас.

Куртис вышел.

Через несколько минут они вдвоем со старухой накрыли на стол.

Не нужно было обладать особенной наблюдательностью, чтобы понять, что Куртис проявляет к гостю повышенный интерес.

– А все-таки, какая у тебя профессия? – усаживаясь за стол, спросил он.

– Радист.

– Передаешь или принимаешь?

– Всего понемногу, но в основном принимаю…

– И получается?

– Не всегда ладно…

– Вот то-то и оно-то. Одиночка – былинка в поле, подул ветер – и за решеткой. Приходилось? – гнул свою линию Куртис.

– Бывало… Не пойму, маэстро, к чему этот допрос? Ты же не поп. Давай без покаяния…

– Извини. Хочу помочь. У меня есть надежные люди. Если надумаешь быть с ними, станешь человеком.

Павел зевнул и ответил безразлично:

– Я и так человек. Даже с большой буквы.

– Ну, в таком случае – спать.

– Первый раз сказали дельную вещь, маэстро.

Куртис встал и вышел. Павлу отвели отдельную комнату.

…Утром за столом Куртис, распечатав бутылку водки, вновь вернулся к теме вчерашнего разговора. На сей раз Павел оказался покладистее. Он удовлетворил любопытство новоявленного друга и рассказал все о своей неудачно сложившейся жизни.

Куртис слушал, молча и сочувственно посматривал на него.

– Да, нелегка твоя жизнь. Ну, что же ты собираешься делать здесь? – спросил Куртис после минутной паузы.

– Пока даю показания Куртису.

– А если без шуток?

– Стерегу одного фраера. Скоро отчаливает. Думаю в дороге перейти с ним на «ты».

– Оставь его в покое. Могут найтись более солидные дела. И без разъездов.

– Что мне надо, я нашел. И упускать не собираюсь.

– Но сколько можно стрелять по воробьям? Пока ты молод, это еще годится. А состаришься? Плохо одному в старости…

– Что-то ты мне, Куртис, ребусы подсовываешь, а карандаш прячешь. Нет, пожалуй, лучше в одиночку. Вы хотите, маэстро, чтобы я по утрам снимал табель с одной доски и вешал на другую? А вечером наоборот?

В конце концов они договорились, что Павел останется в городе и на время укроется здесь, в квартире этой старушки. Условились встретиться на следующий день. По этому поводу они еще выпили. И через час Павел, пробормотав: «Эх, славно получается!» – подошел к кровати, лег, вяло помахал Куртису рукой и тут же уснул. Куртис, подождав минутку, уложил Бекаса поудобнее и вынул у него из кармана сверток, от которого отказался Боцман. Вместе со свертком он извлек маленький золотой медальон на короткой золотой цепочке – это получилось нечаянно, Куртис случайно мизинцем захватил петлю цепочки.

У Зарокова был сегодня выходной день, однако встал он рано. Побрился, позавтракал. Несколько раз с нетерпением взглянул на часы. Скоро десять, а Ян еще не вернулся. Что могло случиться?

Но раздался добродушный лай собаки, и Зароков вздохнул облегченно. По этому лаю он безошибочно узнавал, кто идет – хозяин дома или посторонний.

– В ресторане я его нашел сразу… – раздеваясь на ходу, начал рассказывать Дембович. – Парень стоящий, насилу уломал. Фамилия его, если не врет, Матвеев. Трижды судим. Бежал из колонии. Имел здесь явку, но хозяин завязал узелок. Отец умер в тридцать восьмом, мать пенсионерка, живет в Москве. У него свои счеты с властями. Дорожит свободой, не любит над собой начальства. Придется с ним еще повозиться, но уверен – можно обломать. Отвез к старухе.

– Идиот! – вскочил со стула Зароков. – Зачем к старухе?! Такое чистое место! Если он вор – может наследить, провалить квартиру. Лезешь напролом, как медведь…

– Но вы же сказали: надо его не упускать. Бекас – свой парень, это сразу видно. А упусти я его – у него там уже готовый клиент. И ищи ветра в поле, – обиженно сказал Дембович.

– Не хватало только, Дембович, чтобы вы меня поближе познакомили с контрразведчиками, которые интересуются как раз седыми пожилыми людьми, имеющими подозрительные связи.

– Он урка, – уже спокойно, даже вяло, не стараясь уверить, сказал Дембович. – Я знаю их жаргон. Тут невозможно обмануть.

– Дембович, Дембович! – покачал головой Зароков. – Блатному жаргону можно выучиться по книгам. У меня даже был один знакомый художник, немолодой человек, который говорил на жаргоне хлеще любого урки. – Он понемногу успокаивался. – Надо быть осторожнее. Можешь обижаться сколько тебе угодно. Но впредь не торопись. А теперь выкладывай по порядку. Как можно подробнее.

Обстоятельно рассказав обо всем, Дембович положил перед Зароковым сверток, а сверху аккуратно поместил медальон.

– Это было у него. Привез Боцману.

Зароков глядел на сверток с поблескивающим наверху медальоном.

– Можно подумать, ты в свое время только и делал, что грабил пьяных. Самая неквалифицированная специальность…

– Вы же говорили, что при возможности хорошо бы обыскать карманы.

– Ну ладно…

Зароков развернул сверток. Там был серебряный портсигар с чернью, совсем новый, а в нем серебряные колечки, тоже с чернью, бирюзовые сережки и серебряный браслет – видно, все это из какого-то второразрядного ювелирного магазина. Но золотой медальон – тусклый ромб на тусклой золотой цепочке – был наверняка не из той коллекции. Зароков подбросил его на ладони, спрятал к себе в бумажник.

– Портсигар ты ему вернешь. Скажешь, взял, чтобы старуха не соблазнилась. Про медальон ничего не говори.