человек – стандартные числа для коллективной поездки. Выбор этих чисел отчасти объяснялся логистикой: руководители туристической отрасли полагали, что легче распланировать все для коллектива из двадцати пяти человек, чем принимать во внимание множество индивидуальных предпочтений. Групповой туризм облегчал наблюдение, особенно за границей. Это было и вопросом идеологии: туристы и отдыхающие учились не только ставить палатки и разжигать костер, но также объединяться в коллектив и успешно трудиться в суровых условиях вместе с новыми знакомыми. Акцент на коллективное времяпровождение может означать, что туризм и досуг рассматривались прежде всего как средства доминирования. Действительно, составители сборника статей о культуре удовольствия в нацистской Германии утверждают, что развлечения, народные праздники и т. п. могут служить интересам государства, создавая стабильное и лояльное этнонациональное сообщество [Pleasure and Power in Nazi Germany2011: 1–9].

И тем не менее приобретение навыков коллективного существования вело, как ни парадоксально, к осознанию своей индивидуальности и повышению уверенности в себе; задача создания советского человека с неповторимыми личными особенностями играла ведущую роль в установлении норм и ценностей, относящихся к отпуску[2]. Советский туризм иллюстрирует «парадокс Лефора», который А. В. Юрчак определил следующим образом:

Советского гражданина призывали полностью подчиниться партийному руководству, культивировать коллективистскую мораль, подавлять индивидуализм, но в то же время становиться просвещенным, независимо мыслящим индивидом, стремящимся к знаниям, пытливым и творческим человеком [Yurchak 2006: П][3].

Следуя строгим правилам, установленным партией для туриста (выразившимся, например, в условиях получения значка «Турист СССР») или отпускника (отраженным в стандартном режиме курортного заведения), советский турист мог прийти к подлинной самореализации. Данная книга показывает, как возникло противоречие между намерениями государства, видевшего в досуговых поездках средство воспитания лояльных подданных, и усилиями граждан, которые стремились с помощью этих поездок укрепить свое личное благосостояние.

История отпуска и туризма в СССР в целом является частью истории современного туризма в широком смысле, включая такие его аспекты, как потребление, национальное сплочение и самореализация человека. Философ и культуролог Д. Маккеннелл отмечает: «“Турист” – одна из лучших моделей, доступных современному человеку в целом» [MacCannell 1999: 1]. При этом у «советской модернизации» – поиска социалистического, коммунитарного пути, ведущего в современность, – имелись собственные отличительные черты и предметы особого внимания. Стремление наполнить смыслом туристические поездки привело к созданию в 1927 году Общества пролетарского туризма, призванного пропагандировать туризм среди широких масс трудящихся, а также разработать особую, социалистическую разновидность сознательной досуговой поездки. «Пролетарский туризм» понимался как массовое движение, в которое с пользой для себя мог влиться каждый. Дома отдыха и курорты стали доступны в первую очередь пролетариям, новому правящему классу: то были осязаемые плоды победы пролетариата над дворянством и буржуазией. Отличительные черты советского туризма и отдыха – упор на медицинское обслуживание, привилегии для промышленных рабочих, преимущественно групповые поездки, содержательность – свидетельствовали о попытке создать социалистическую разновидность досуговой поездки, уникальную и притом передовую.

Изучая историю туризма с момента создания первой массовой организации в 1927 году и до середины 1980-х годов, можно наблюдать, как потребление услуг, связанных с досуговыми поездками, способствовало возникновению и закреплению новых социальных различий и даже расслоению внутри советского общества. Однако – вот еще один парадокс – к 1960-м годам идеальным объектом советской политики стал не промышленный рабочий, а потребитель, принадлежавший к среднему классу. Туризм и отдых в СССР сделались массовым явлением, но к этому времени оказалось, что «массы» – это советский средний класс, то есть интеллигенция. Доступ к досуговым поездкам – шла ли речь о турпоходах или курортном времяпровождении – получали и активно стремились получить в первую очередь обладатели значительного культурного багажа, представители образованного среднего класса, ряды которого стали заметно пополняться во второй половине XX века, особенно в 1960-е годы. Термин «буржуазия» оставался под запретом, обозначая классового врага, но позднесоветские отпускники и туристы относились именно к буржуазии, принадлежа к городской культуре с ее ценностями: преуспеванием в пределах допустимого, умеренным потреблением, культурностью, тягой к знаниям, осознанием своего права на комфорт, известным набором услуг и маленькими удовольствиями. Эта «среднеклассовая» реальность на протяжении большей части 1960-х годов сосуществовала наряду с идеалом аристократического отдыха на курорте. Затем организаторы туристических и отпускных поездок стали отказываться от громадных «дворцов наслаждений» в пользу более утилитарных типовых гостиниц.

Институциональные структуры, обеспечивавшие туризм и отдых в СССР, также отличались от того, что имелось на Западе и в царской России. Соответствующие услуги с самого начала оказывались либо Народным комиссариатом здравоохранения, либо Обществом пролетарского туризма (формально – добровольной организацией). Туризм в СССР, в отличие от других стран, был не отраслью экономики, а общественным движением. Позже туризм и курортный отдых перешли в ведение Всесоюзного центрального совета профессиональных союзов (ВЦСПС), который должен был заботиться о благосостоянии народа в широком смысле слова. На протяжении всего советского периода способность государства обеспечивать досуговые поездки намного уступала спросу со стороны граждан, и все громче звучали голоса тех, кто предлагал улучшить организацию дела, переведя его на коммерческую основу. До самого крушения социализма, несмотря на постоянно крепнущие призывы создать «туристическую отрасль», отдых в СССР организовывался, финансировался и предоставлялся местными профсоюзами, формально не являвшимися частью государства, но в то же время действовавшими вне рынка.

В книге прослеживается история отдыха и туризма в СССР начиная с 1920-х годов, когда начала создаваться курортная инфраструктура и было образовано Общество пролетарского туризма. В главе первой рассматриваются принципы, изначально положенные в основу советского курортного отдыха (восстановление сил под присмотром врачей в интересах производства). Однако на протяжении 1930-х годов задачи такого «медицинского» отдыха начинают меняться, все больше внимания уделяется получению удовольствия. В главах второй и третьей рассказывается о начальном периоде существования советского туризма (1920-е и 1930-е годы) и его превращении из добровольного движения в услугу, оказываемую профсоюзными организациями. В главе второй подробно описываются идеологические функции советского туризма – попытки придать значение досуговым поездкам пролетариев – и его институциональная история, отражавшая соперничество между различными ведомствами в сталинскую эпоху. Глава третья посвящена в первую очередь практической стороне советского туризма, тому, какие именно поездки совершались и кто был их участником. По моему мнению, к концу 1930-х годов в стране начали появляться современные виды проведения досуга, которых жадно искали новая советская элита и формирующийся средний класс: «медицинские» задачи были подчинены получению удовольствия. Как указывают другие исследователи, понятие «хорошей жизни» получает распространение именно в 1930-е годы [Gronow2003; Фицпатрик 2001; Pleasures in Socialism 2010]. Великая Отечественная война затормозила этот процесс, но не изменила его сути. Глава четвертая касается отдыха и туризма в послевоенные годы.