— Что-нибудь не так?

К тому же он еще и проницателен! — с досадой подумала Сидни, надеясь, что Айви не прочитал ее мысли. Придется в его присутствии быть осторожнее.

— Ничего, — ответила она как можно более непринужденно. — Просто… странно вновь очутиться здесь. И приятно видеть, что остров почти не изменился.

Айви поднял брови.

— В отличие от меня? — спросил он, и Сидни кивнула.

— Конечно. — Она пожала плечами. — Мы все изменились. Стоит только взглянуть на тебя, чтобы понять — насколько.

— Перестань относиться ко мне свысока, Сидни!

— Но я вовсе не…

— А мне кажется, что да. — Глаза Айви потемнели, и она невольно вздрогнула. — По всей видимости, ты никак не можешь свыкнуться с мыслью, что теперь мы встретились на равных. Какое значение имеет разница в какие-нибудь пару лет?

— Послушай, ты делаешь из меня какую-то зануду, — запротестовала Сидни.

Губы Айви скривились в усмешке.

— Неужели?

— К тому же… я старше тебя вовсе не на пару лет, — подчеркнула она. — Когда мы виделись в последний раз, тебе было лет восемь, а мне почти пятнадцать! — Сидни скорчила гримасу. — Совсем взрослая девушка.

— Ну, положим, мне шел девятый год, — сердито заметил Айви, — а сейчас — двадцать пять, Сидни, так что не веди себя так, как будто я только что окончил школу.

— Я вовсе не хотела обидеть тебя…

— Ты и не обидела. Но перестань так важничать. — Он притормозил и свернул на боковую дорогу. — Кстати, если уж ты такая старуха, то почему до сих пор не замужем? Неужели у тебя никогда не возникало подобного желания?

— В последнее время — нет, — призналась она. — Я была слишком занята. К сожалению, быть хозяином самому себе — это не только удовольствие.

— Да, я знаю.

Ответ прозвучал слишком лаконично, и Сидни взглянула на него с удивлением.

— Знаешь?

— Разумеется. — Айви переключил скорость. — Я тоже работаю сам на себя. Конечно, летаю не слишком высоко, но на жизнь хватает.

— Полагаю, ты сейчас управляешь отелем?

— Нет, черт возьми! — Он покачал головой. — Неужели ты думаешь, что у меня не хватило здравого смысла на то, чтобы не работать вместе с матерью? Нет, — повторил Айви, — я адвокат, и у меня неплохая частная практика и в Монтего-Бей, и в Кингстоне.

— Адвокат?! — удивленно воскликнула Сидни, и, вопреки желанию, в ее голосе прозвучало недоверие.

— Адвокат, и довольно опытный. — Айви бросил на нее ироничный взгляд. — Защищаю в основном всякие темные личности.

Сидни почувствовала, что краснеет.

— Вовсе не обязательно язвить.

— Тогда перестань вести себя как престарелая тетушка.

— Собственно говоря, я таковой и являюсь, — сказала Сидни с грустной улыбкой. — Хорошо, прими мои извинения. Вероятно, мне придется еще многое узнать о тебе… А как поживает твоя мать? Она по-прежнему работает в отеле?

Айви терпеливо вздохнул.

— Да, — ответил он. — Теперь она практически управляет им.

— И так и не вышла замуж? — спросила Сидни, надеясь перевести разговор на менее личные темы, но взгляд, которым Айви ее одарил, вряд ли можно было назвать любезным.

— Чтобы у меня наконец появился законный отец? — спросил он с такой горькой усмешкой, что Сидни захотелось хлопнуть себя по губам. — Нет, замуж она не выходила. Можно сказать, что отца мне всегда заменял дед.

— Я имела в виду совсем не это, и ты прекрасно понимаешь, — возразила Сидни. — Просто Джоханна еще довольно молодая женщина. Мне казалось, что она может… полюбить кого-нибудь.

— А может, она любила моего отца, — язвительно сказал Айви. — Хотя это кажется сомнительным. Кроме того, — его губы скривились в жесткой усмешке, — никогда не подумал бы, что тебя интересуют подобные вещи. Ведь любовь, насколько я знаю, для тебя мало что значит. У Сидни даже рот открылся от изумления.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты бросила любящую тебя женщину ради человека, который, по-моему, вообще не был способен испытывать сколько-нибудь сильные чувства, — невозмутимо произнес Айви. — Твоя мать любила тебя, Сидни. Или ты уже забыла об этом? Как ты можешь говорить о любви, если разбила ее сердце?

Айви Паркер страшно злился на себя. И зачем он это сказал?! Руки его до боли стиснули рулевое колесо, он не мог смотреть в лицо Сидни. В конце концов, все это его вовсе не касается, у него нет никакого права критиковать ее. Она тогда была слишком молода, чтобы понимать, что происходит.

— Послушай, извини меня, — хрипло начал после паузы Айви, жалея о том, что они не находятся на широком шоссе, где можно было бы остановиться на обочине и извиниться как следует. На этой узкой дороге и при достаточно интенсивном движении тормозить было нельзя — не хватало еще попасть в аварию.

— Мой отец любил меня! — воскликнула Сидни, будто не слыша его. — Он любил меня и никогда не сделал мне ничего плохого. Почему ты вообще решил, что он не был способен на сильные чувства? Если бы ты знал, как отец страдал, узнав об измене жены… Боже мой! А ведь он считал твоего деда своим другом! Интересно, как повел бы себя ты на моем месте?

Губы Айви сжались.

— Я же сказал тебе…

— Что ты извиняешься? — Сидни била дрожь. — Что ж, извини и ты меня, но мне этого недостаточно. И если твоя мать думает так же, как ты, то лучше развернись и отвези меня обратно в аэропорт.

— Она так не думает. Черт побери, мать будет просто вне себя, если узнает о нашем разговоре! Хорошо, у тебя свое мнение о случившемся тогда, и это можно понять. Но я прожил рядом с твоей матерью почти шесть лет. Поверь мне, она очень переживала то, что ты отказывалась встречаться с ней. Ведь ты была ее единственным ребенком.

— О да! — многозначительно произнесла Сидни, и ему пришлось подумать, прежде чем понять, что она имеет в виду.

Айви тяжело вздохнул.

— Ты говоришь о выкидыше? — наконец спросил он. — Твоя мать страшно переживала ту потерю. И, надо сказать, ей не слишком помогло, когда твой отец заявил, что она это заслужила.

— Он не мог так поступить! — воскликнула Сидни.

— Верно, — спокойно согласился Айви. — На самом деле он написал: «Пути Господни неисповедимы». И ни слова о том, что сожалеет о случившемся, что понимает, как она должна сейчас себя чувствовать или что-нибудь в этом роде.

— Но я знаю, что он страдал…

— Она тоже.

Сидни стиснула руки так сильно, что костяшки пальцев побелели.

— Я вообще не понимаю, зачем она сообщила отцу о случившемся. Какое это могло иметь для него значение?