— Склоняю голову перед трезвой рациональностью — силой и источником великих преимуществ вашей расы, — слегка улыбнулась Ида Эмеан. — Однако здесь, в кругу лиц, способных воспользоваться мощью, которая не всегда поддается рациональному анализу и объяснению, мне представляется несколько неуместным отмахиваться от пророчеств эльфов. Наша раса не столь рационалистична и не в рационализме черпает силу. И все же существует несколько десятков тысячелетий.

— Однако генетический материал, о котором мы ведем речь, именуемый Старшей Кровью, оказался несколько менее устойчивым, — заметила Шеала де Танкарвилль. — Даже эльфьи легенды и пророчества, от которых я отнюдь не отмахиваюсь, считают Старшую Кровь полностью уничтоженной, вымершей, утерянной. Не так ли, госпожа Ида? В мире уже нет Старшей Крови. Последней, в которой она текла, была Lara Dorren aep Shiadhal. Все мы знаем легенду о Ларе Доррен аэп Шиадаль и Крегеннане из Лёда.

— Не все, — впервые подала голос Ассирэ вар Анагыд. — Не все. Вашу мифологию я изучала поверхностно и этой легенды не знаю.

— Это не легенда, — сказала Филиппа Эйльхарт. — Это истинная история. Среди нас есть чародейка, которая прекрасно знает не только историю Лары и Крегеннана, но и ее последствия, а они, несомненно, всех заинтересуют. Попросим тебя, Францеска.

— Из сказанного тобой следует, — усмехнулась королева эльфов, — что ты знаешь это не хуже меня.

— Возможно. Но именно тебя я прошу высказаться.

— Чтобы испытать мою искренность и лояльность ложе, — кивнула Энид ан Глеанна. — Хорошо. Прошу вас, дамы, сесть поудобнее, ибо рассказ будет не из коротких.

* * *

— История Лары и Крегеннана — это история истинная, однако к настоящему времени она настолько орнаментирована сказочными деталями, что распознать ее зерно трудно. Имеются также колоссальные расхождения между человеческой и эльфьей версиями легенды, в обеих просматриваются шовинизм и расовая неприязнь. Поэтому я откину орнаментировку и ограничусь сухими фактами. Итак, Крегеннан из Лёда был чародеем, человеком. Лара Доррен аэп Шиадаль — эльфьей магичкой, Aen Saevherne, Ведуньей, одной из загадочных даже для нас, эльфов, носителей Hen Ichaer, Старшей Крови. Их дружба, а затем любовная связь вначале была с удовлетворением воспринята обеими расами, однако вскоре появились враждебно настроенные решительные противники идеи объединения людской и эльфьей магии. Как среди эльфов, так и среди людей нашлись такие, кто считал это предательством, изменой. Возникли какие–то неясные сегодня конфликты личного свойства, ревность и зависть. Короче: в результате интриги Крегеннан был убит. Лару Доррен травили и преследовали, она скончалась от истощения где–то на безлюдье, родив дочь. Девочка уцелела чудом. Ее приютила Керо, королева Редании.

— Напуганная заклятием, которое посулила наслать на нее Лара, после того как Керо отказала ей в помощи и выгнала на мороз, — вклинилась Кейра Мец. — Если бы она после этого не приютила ребенка, на нее и на весь ее род обрушились бы страшные несчастья… Якобы…

— Это–то как раз и есть те сказочные украшения, от которых отказалась Францеска, — прервала Филиппа Эйльхарт. — Будем придерживаться фактов.

— Пророческие способности Ведунов Старшей Крови — это факты, — сказала Ида Эмеан, подняв глаза на Филиппу. — А настойчиво повторяющийся во всех версиях легенды мотив пророчества заставляет задуматься.

— Заставляет сегодня и заставлял некогда, — подтвердила Францеска. — Слухи о заклятии Лары не утихли, о них вспоминали даже через семнадцать лет, когда взятая под крылышко Керо девочка, получившая имя Рианнон, превратилась в девушку, красота которой затмевала даже легендарную красоту матери. Удочеренная Керо Рианнон носила официальный титул реданской принцессы, и ею интересовалось много правящих домов. Когда из массы конкурентов Рианнон наконец выбрала Гоидемара, юного короля Темерии, слухи о проклятии чуть было не разрушили марьяж. Однако особенно активно слухи распространились спустя три года после свадьбы Гоидемара и Рианнон. Во время мятежа Фальки.

Фрингилья, которая никогда не слышала ни о Фальке, ни о ее мятеже, подняла брови. Францеска заметила это.

— Для северных королевств, — пояснила она, — это были трагические и кровавые события, о которых помнят до сих пор, хоть прошло уже больше ста лет. В Нильфгаарде, с которым в те времена Север практически не имел никаких отношений, все это наверняка не известно, поэтому я позволю себе очень кратко напомнить некоторые факты. Фалька была дочерью Вриданка, короля Редании, от брака, с которым он покончил, когда ему на глаза попалась красавица Керо, та самая, которая позже приютила ребенка Лары. Сохранился документ, пространно и путанно объясняющий причины развода, но сохранился также портретик первой жены Вриданка, ковирской дворянки, несомненно, полуэльфки, но с решительным перевесом человеческих черт. Глаза сумасшедшей отшельницы, волосы утопленницы и рот ящерицы. Короче: дурнушку отослали в Ковир вместе с годовалой дочерью, Фалькой. И вскоре забыли и о той, и о другой.

— Фалька, — немного помолчав, продолжала Энид ан Глеанна, — напомнила о себе спустя двадцать пять лет, подняв восстание и вроде бы собственноручно убив отца, Керо и двух единокровных братьев. Вооруженный мятеж вначале вспыхнул в виде поддерживаемой частью темерского и ковирского дворянства борьбы законной первородной дочери за надлежащий ей трон, но вскоре он перерос в крестьянскую войну, охватив колоссальные территории. Стороны не уступали друг другу в жестокости. Фалька вошла в легенды как кровавый демон, хотя вероятнее всего она просто перестала владеть ситуацией и вышедшими из–под ее контроля требованиями, которые выписывали мятежники на своих штандартах. Смерть королям, смерть чародеям, смерть священнослужителям, дворянам, богачам и господам, наконец — смерть всему живому, ибо опьяневшую от крови чернь уже невозможно было сдержать. Мятеж перекинулся и на другие государства…

— Между прочим, — неожиданно вставила Сабрина Глевиссиг, — имя «Фалька», первоначально означавшее небольшую волну, на одном из древних языков означало «Сокол» и писалось, кажется, «Фалько». А что касается мятежа, — с явной насмешкой добавила она, — то нильфгаардские историки писали об этом. А госпожи Ассирэ и Виго, несомненно, читали. Закругляйся, Францеска. Переходи к Рианнон и тройняшкам из Гутборга.

— Пожалуйста. Рианнон, то есть удочеренную Керо дочь Лары Доррен, теперь уже супругу Гоидемара, короля Темерии, случайно поймали повстанцы Фальки и заключили в замок Гутборг. В это время она была беременна. Замок еще очень долго сопротивлялся после всеобщего усмирения мятежа и казни Фальки, но в конце концов Гоидемар взял его приступом и освободил жену. С тремя детьми — двумя девочками, которые уже ходили, и мальчиком, только–только начинавшим. Рианнон лишилась разума. Разъяренный Гоидемар подверг дикой пытке всех пленников, и из обрывков, прерываемых воем показаний, сложилась удобочитаемая картина.

Фалька, воспринявшая красоту скорее от эльфьей бабки, нежели от матери, щедро одаряла прелестями своих вожаков, не брезгуя ни дворянами, ни предводителями шаек и убийцами, тем самым обеспечивая себе их преданность. В конце концов она забеременела и одновременно с заключенной в Гутборге Рианнон родила дитя. Своего младенца Фалька приказала подкинуть к двум близнецам, рожденным Рианнон. Как она, кажется, заявила, чести быть мамками ее ублюдков достойны только королевы, и такая судьба ждет всех коронованных самок при новом порядке, который она, Фалька, построит после победы.