желтой грязью.

— Узнаете? — спросила Ольга.

— Нет.

Ольга колупнула грязь ногтем, и под ней обнаружилась черная блестящая поверхность и краешек стеклянной вставки. Ольга повозила пальцем вокруг, и тут Лидочка сообразила, что видит покрытый грязью портативный транзистор.

— Ничего не понимаю, — сказала Лидочка.

— А я думала, вы сразу сообразите. Я этот приемник на столике у кровати Сергея Романовича видела, — сказала Ольга.

— А почему он такой грязный?

— Не только приемник, — сказала Ольга. — Поглядите.

Из той же кучи грязных газет она вытащила складной будильник — квадратный черный экран, на нем зеленые светящиеся цифры. Было странно видеть, что будильник показывает правильное время, а цифры секунд равномерно меняются.

— Что ему сделается, — сказала Ольга. — Там же электроника.

— Это вы нашли на даче? — домогалась Лидочка.

— Не, не на даче.

— А почему это… здесь?

— Потому я вас и попросила приехать, — сказала Ольга. — Из-за Виктора. Если бы Толик не уехал, я бы ему объяснила, а как этому мордовороту объяснишь?

Для Лидочки этот монолог был загадкой.

И тогда Ольга, вспомнив, что Лидочка не знакома с родственными и соседскими отношениями в поселке, рассказала ей подробнее о появлении в ее доме вещей, принадлежавших Сергею.

Неподалеку жил некий Виктор, трудный подросток. Ольга так и назвала его «трудный подросток» — словно это было его врожденное свойство, он как бы родился трудным подростком.

Виктор был близким знакомым Кати — единственной дочери Ольги. Виктор попался на хулиганских действиях в прошлом году, но так как ему надо было идти осенью в армию, его не стали сажать, как других хулиганов. Впрочем, это было не хулиганство, а всего-навсего взлом коммерческой палатки, после чего взломщики благополучно распили добычу и побили не вовремя вернувшихся владельцев торговой точки. Виктор получил условный срок и потому должен был вести себя образцово, что ему давалось с трудом. Все, кроме Кати, которая питала к нему нежные чувства, не могли дождаться, когда он уйдет в армию и там наберется ума-разума. Вчера вечером этот самый Виктор, возвращаясь домой после кино в санатории, перебирался через глубокую, залитую водой траншею — там укладывали какие-то трубы — в траншее он заметил край пестрой тряпки. Это заинтересовало подростка, который никуда не спешил, а потому не поленился вернуться в лес за суком и подцепил тряпку. Тряпка оказалась пледом или небольшим одеялом. Когда он вытащил ее на сухое место, то обнаружил, что плед первоначально был завязан в узел, но развязался и часть содержимого, видно, утонула в грязи. Однако остались две вещи — приемник и будильник. Виктор сначала хотел их продать, но потом вспомнил, что Анатолий Васильевич вызывал его по поводу смерти мужика из пятого дома по Школьной и допытывался, не слышал ли он что-нибудь о краже или убийстве. Виктор даже не обиделся, потому что уже привык — как в поселке что случается, вызывают первым делом его.

В общем, он вещи в милицию не понес и не стал их продавать, а отдал Катьке: домой нельзя, мать помрет со страха, что он снова ворует. А пойдешь в милицию — как потом докажешь, что это не твоих рук дело.

Катька перепугалась, она же еще цыпленок, ей шестнадцати нет. И позвала Ольгу. Та тоже перепугалась. Правда, Виктору поверила и сама пошла в милицию на разведку. Но Толика Голицына не застала, он уехал брату крышу крыть, а был в отделении Верчихин, мордоворот, который Виктора уже как-то исколотил за мелкую провинность полгода назад. Верчихина все боятся. Он очень подлый. Тогда Ольга решила, что надо с кем-то посоветоваться. Хотела с Вересковым, но он уехал на встречу в детдом. Осталась только Лидия Кирилловна.

Лидочка была в растерянности. Она никак не могла сообразить, почему потребовалось вызывать ее из Москвы.

— Вы хотели со мной посоветоваться? — неуверенно спросила она.

Ольга сидела за столом напротив, подливала Лидочке чай. Она была похожа на королеву Марию Антуанетту, которая, как и ее благородные предки, много и хорошо питалась, радовалась жизни, но тут нежданно нагрянула Французская революция. На самом-то деле Ольга была королевой в первом поколении.

Когда-то природа запрограммировала предков Ольги на каждодневный изнурительный труд на земле. Предки рождались, жили и умирали, не обретя ни грамма жира. А потом народилось революционное поколение, которое бросило деревню и переселилось в города или пригороды. Лет до двадцати, а то и тридцати дети крестьян умещались в молодежных платьях. А потом, особенно после рождения единственного чада и перехода в длительный декретный отпуск, здоровый, крепкий жир брал свое. И они присоединялись к обширной армии толстых женщин, детей пролетариата, в которых и не угадаешь трудового происхождения. А вот Ольгина дочь Катюша была сказочно хороша еще потому, что, не дотянув до шестнадцати, обрела женственность линий, высокую грудь и круглые бедра, так как ее предки выходили замуж в пятнадцать, а к двадцати уже рожали своего третьего-четвертого. Правда, Катюша, понимала Лидочка, может и не стать такой же, как мама, — она будет следить за фигурой, делать гимнастику и употреблять гербалайф. Так что Катя выросла сиреной, сиреночкой, чистой воды соблазном, который себе цены еще не знает и может даже влюбиться в трудного подростка Виктора.

Как бы в ответ на размышления Лидочки, хлопнув дверью, в дом влетела сиреночка Катя, пес радостно залаял и принялся молотить хвостом по мебели.

— Вы правильно сделали, что приехали! — вместо приветствия заявила Катя. — А то мама совсем растерялась.

Ольга налила дочке чаю, размышляя вслух:

— Вообще-то я придумала отнести все в милицию и сказать, что шла из санатория и увидела одеяло.

— Но почему нельзя сказать, что все нашел Виктор? Милиция будет ему благодарна…

— Как бы не так! — возмутилась Катя. — Да мордоворот спит и видит, как Витьку в лагерь засадить.

— Катя, так нельзя о взрослых говорить!

— Может, подождем до понедельника, — предложила Лидочка. — Приедет Анатолий Васильевич, и мы ему расскажем.

Внезапно Лидочка сообразила, как тревожно все оборачивается… Если грабитель спокойно отошел от дома на триста метров и затем выбросил свою добычу в траншею, значит, он не нуждался в этой добыче. Имитация кражи была призвана запутать действие.

Катя допила чай, отставила чашку и сказала:

— Ждать до понедельника невозможно.

Из ее глаз выкатились две жемчужные слезы и покатились по персиковым щекам.

Лидочка поглядела на ее мать.

— Ждать нельзя, — подтвердила Ольга. — Потому что моя дура вчера же вечером Виктору про пистолет рассказала.

— Что?

— Я не зна-а-ал-а…

— Она, видите ли, не знала! — Ольга была в ярости. — Услышала наш с Толиком разговор, что пистолет не нашли… ну кто тебя