– Ладно, – кивнула Лексукова, – эта дура не стоит внимания. А вот есть другая… И за особую благодарность с ней бы надо поквитаться, только сделать это так, чтобы и запаха от нее не осталось.

– Я понял, о ком ты, – ухмыльнулся Стас.

Тесть не любил говорить долго, он, даже если выбирался на трибуну Государственной думы, сразу предупреждал: «Буду краток!» А потом рубил фразы, словно топором отсекал ветки у поваленного дерева. Тесть уверял, что в молодости был лесорубом. Врал наверняка, чтобы продемонстрировать свою глубинную связь с народом.

Карнаухов проверил его прошлое: все вроде гладко, но если проанализировать, то можно догадаться кое о чем. Четверть века назад тесть был владельцем приватизированного леспромхоза. И не где-нибудь, а в Забайкалье. Понятно, что лес стоит немало, и кто может поручиться, что нынешний уважаемый депутат не гнал тогда в Китай составы с охраняемым законом кедром? А еще торговля кедровыми орехами, которые почти даром забирались у местных заготовителей, а потом продавались не оптовикам, а напрямую в столичные гипермаркеты. Но, видно, и этого тогда показалось молодому предпринимателю недостаточно, потому что он пробился в краевую думу, где вскоре занял пост заместителя председателя. И сидел там долго, пока не начал думать, что масштабы края слишком тесны для него. И тогда перебрался в столицу, представляя интересы народа и, особенно, некоторых известных предпринимателей, при этом не сворачивая свой бизнес, а только расширяя его. Правда, предприятия были переоформлены уже на жену, а потом на подросшую дочь, которая даже и представления не имела, чем занимаются подвластные ей структуры. Юля все воспринимала как должное и считала, что весь мир ей обязан.

Карнаухов вспомнил, как, когда он уходит на службу, сладко спит его жена, и даже не открывает глаза. Как по выходным таскает его по бутикам, покупая все подряд – то, что предлагают ей шустрые продавщицы. Она заходит в примерочные кабинки, а потом выходит в каком-нибудь нелепом платье, на которое присобачена бирка: «Карден» или «Гуччи», а он сидит и наблюдает. Юля ждет от него восторгов, и он вынужденно кивает, показывая отставленный большой палец. Жена – глупа и истерична, она не терпит возражений и по всякому поводу звонит маме в Москву жаловаться, что произошло с ней самой или с мужем. А мечтает лишь об одном – стать светской львицей, мелькать на экранах и красоваться на обложках журналов. Она часто говорит о любви, но произносит нежные слова противным писклявым голоском, считая, что это очень сексуально. А в постели Юля совсем никакая.

То ли дело Майя! Когда Карнаухов увидел эту девушку впервые, сразу почувствовал, как перехватило дыхание. И в голове вспыхнула только одна мысль: «А ведь кто-то с ней спит!» Майя прекрасно двигалась, у шеста ей не было равных, она была гибкой и пластичной, красиво улыбалась… В стриптиз-клубе, где она подрабатывала, торговали наркотиками; таблетки экстази обнаружили в ее шкафчике, где висела дешевая шубка, платьице и стояли ее сапожки со сбитыми каблучками. Все, что Майя зарабатывала, уходило на оплату съемной квартирки и учебы, на питание и на не самую дорогую косметику.

На втором же допросе она расплакалась, понимая, что рухнули все мечты и надежды: не будет ни учебы, ни высшего образования, ни карьеры, о которой она мечтала, ни удачного брака, на который рассчитывала, ни благосостояния – ничего, за что она так боролась. Она плакала, а Карнаухов вдруг почувствовал желание, какого не испытывал никогда, – до дрожи в руках. Поднялся, запер кабинет на ключ, подошел и опрокинул ее на стол, с которого посыпались листы с протоколом допроса, перекидной ежедневник, мобильный телефон, подаренный женой… Майя мгновенно поняла, чего он хочет, не сопротивлялась, только вскрикивала, закусывала губы, прижималась к нему всем телом и вонзала укороченные экспертизой ногти в его спину, затянутую форменным кителем. Когда он отшатнулся от нее и хотел отойти, Майя сползла к его ногам и улыбнулась:

– А ты ничего. Можем продолжить.

Карнаухов полюбил ее сразу, прекрасно понимая, что, кроме редких встреч, у них ничего не будет: ни общего дома, ни совместных поездок к морю, ни детей, ни общей старости… Впрочем, детей не хотела и сама Майя. Его начинало трясти от страсти, уже когда он подходил к двери квартирки, в которой ждала любовница. Она встречала и начинала раздевать Карнаухова еще до того, как закрывалась входная дверь. Он любил ее неистово, но со временем страсть эта стала привычной, Майя по-прежнему была желанна им, но иногда хотелось поговорить, чем-то поделиться, что-то обсудить. А чем можно поделиться с человеком, с которым связывает только секс? Но он привык к такому общению и не представлял другого, потому что не с чем было сравнивать. Не с кем… А потому Карнаухов считал, что лучше Майи уже никого не встретит. Считал до тех пор, пока не увидел Дашу Шеину.

Сначала он не понял, что свалилось на него и придавило со всей его целеустремленностью и волей: обычная девушка, симпатичная, умненькая, с нежным голосом… Но она пришла словно из другого мира. Карнаухов не мог понять сразу, почему его так тянет к ней, почему вдруг, когда она рядом, начинают дрожать руки и путаться мысли. Он чувствовал себя растерянным, пытался понять, отчего вдруг это случилось, а когда догадался, то не поверил такому простому объяснению – Даша не боится его, и этим зацепила. И тогда возникло и стало разрывать все его нутро новое желание: надо растоптать и унизить ее, сломать ее гордость и отвагу, непонятно откуда залетевшую в эту тихую девушку, надо сделать ее слабой, испуганной и зависимой от него. Он решил, что обязательно вернет Шеину в камеру, и даже неважно, убивала она того парня или нет. Страдая и мучаясь, Даша будет находиться под следствием ровно столько, сколько он захочет… Двух месяцев мало, он продлит срок заключения. Каждый день будет приводить ее на допрос и каждый день делать то же самое, что сделал однажды с Майей, но теперь с еще большим наслаждением. Надо заставить ее полюбить сладострастие своего унижения, заставить стонать от счастья и благодарить его со слезами счастья на глазах… А как избавиться от ее адвоката, он придумает. И тем более придумает, как избавиться от настырного Хворостинина.

Все должно было произойти, как он и придумал, но тут вмешался тесть.

Юлин отец не любил много и долго говорить. Он просто позвонил и сказал:

– Есть хорошая должность для тебя. Генеральская и с большими возможностями. До лета должность ждать не будет. Так что, Коля, заканчивай все свои грязные дела и переводись с повышением в городское управление, а оттуда я уже тебя сразу вытащу в Москву. Понял, как я забочусь о тебе?

– Спасибо, – поблагодарил тестя Карнаухов и почувствовал, как кровь прилила к вискам.

Он не хотел оставлять Дашу. Времени оставалось слишком мало. Хворостинина рано или поздно уберут: старший следователь не сомневался в этом. Человека, который мешает, не будет, и тогда у Даши совсем не останется надежд – вернее, у нее останется только одна надежда, что он, старший следователь Карнаухов, будет добр с нею. Однако доброту надо заслужить.

Он не верил, что Шеина убила своего начальника, хотя в жизни случается всякое. Только эксперты сделали заключение, что два смертельных удара тяжелым бронзовым подсвечником были нанесены, когда хозяин дома лежал на полу, и наносил эти удары человек, обладающий определенной физической силой, – никак не женщина, тем более не такая хрупкая, как Даша. Но это они сказали только на словах, а в акте не указали, потому что Карнаухов попросил и напомнил, что и женщины бывают разные.