В доме по-прежнему гробовая тишина. Ни стука, ни тени, ни малейшего движения.

Он приник к стене, держа пистолет наготове, и осторожно заглянул в спальню, обставленную старой белой плетеной мебелью с дешевыми подушками в выцветших красных чехлах. На ночном столике горел облупленный ночник с маломощной лампочкой. Никого. Кровать застелена чересчур коротким покрывалом. Под ней пыль. Если в комнате и есть кто-то, вероятно, прячется в шкафу в другом конце комнаты. Дверь плотно прикрыта.

Адам взялся за оконную раму, попробовал на прочность, прислушался. Тихо. Окно не закрыто. Он медленно подтянулся, стараясь не обращать внимания на надсадный скрежет. Поскольку окно располагалось футах в пяти от земли, пришлось сунуть пистолет за пояс. Он терпеть не мог подобных вещей, особенно потому, что не раз слышал, как неосторожные агенты ухитрялись в подобном положении каким-то образом нажать на курок. Один даже отстрелил себе кончик члена и навеки остался калекой. Только этого не хватало!

Он перекинул ногу через подоконник, махнул Бекке, предупреждая, чтобы она не двигалась с места. Но Бекка, разумеется, не послушалась, подбежала к дому и протянула руку, чтобы Адам помог ей влезть в комнату.

– Только если пообещаешь сидеть тут, пока я проверю дом.

– Обещаю. Ну же, тащи! У меня плохое предчувствие, Адам. С ней что-то случилось, я точно знаю.

Где-то среди деревьев заухала сова. Луна освещала лицо Бекки. Адам поднял ее в комнату, и она спрыгнула на пол.

Он подошел к дверце встроенного шкафа, прислушался и рванул ее на себя. Никого. Он подкрался к двери спальни, стараясь держаться сбоку, медленно повернул ручку, распахнул дверь и выскользнул в коридор с пистолетом наготове. Адам исчез, и Бекку затрясло от страха, как ни уговаривала она себя, что никакой опасности нет. Сова продолжала стонать, и от этого ей все больше становилось не по себе. Где Адам? Время тянулось бесконечно, словно в кабинете дантиста.

Наконец он крикнул:

– Бекка, вылезай в окно и скажи Савичу, что можно войти! Его тут нет.

– Но почему не выйти из…

– Делай, что велено, Бекка. Пожалуйста.

Убедившись, что она во дворе, Адам вышел на скрипучее крыльцо, схватился за шаткие перила и негромко сказал:

– Он смылся. Диллон, войди на минуту. Остальные посторожите здесь, договорились?

– Ладно, но это чистый бред, – проворчал Томми, жуя мундштук трубки. – Никто носа не высунул из дома, а мы явились сюда ровно через десять минут после твоего звонка, Адам.

– Значит, он знал, что мы прослушиваем телефон, – заметил Диллон.

– Да, еще бы не знал, – буркнул Адам. – На кухне, Диллон.

– Что тут творится? – возмутилась Бекка. – Шерлок, почему мы не можем войти в дом?

– Постой здесь, Бекка.

Прошло несколько минут. Все молчали. Постепенно мужчины один за другим скрывались в открытой двери.

Бекка не знала, что делать. Шерлок, стоявшая на крыльце, настороженно водила дулом пистолета из стороны в сторону, опасаясь неприятеля. Наконец она на что-то решилась.

– Пойду проверю… Бекка, не можешь подождать немного?

– Почему? – удивилась та.

– Подожди, раз говорят, – резко бросила Шерлок. – Это приказ.

Странно. Все потянулись в дом. Почему же потребовали, чтобы она осталась?

Бекка обежала вокруг дома к черному ходу. Неприятный яркий сбет, лившийся из кухни, резал глаза. Белизна мебели казалась почти неестественной. Безукоризненная чистота, хотя каждому предмету не меньше полусотни лет. Выщербленный деревянный стол, прелестная старинная ваза, полная увядших роз, отодвинута к стене. Два стула перевернуты. Холодильник надсадно урчит, как паровоз, взбирающийся на холм.

Бекка оттолкнула агента и рванулась в дом. Тот попытался ее удержать, но она выскользнула. Томми, Савич и Шерлок стояли полукругом, глядя на пол, покрытый светло-зеленым линолеумом. Адам с трудом поднялся.

И тут Бекка увидела ее.

У женщины не было лица. Голова походила на миску с месивом раздробленных костей, мяса и зубов. Он бил ее. Сильно, жестоко, долго. На полу валялись два зуба. И повсюду виднелась засохшая кровь, лужи и мазки, подобные красным молниям. Пропитавшиеся кровью темные волосы прилипли к черепу. В густых слипшихся прядях комья грязи.

– Она молода, – произнес кто-то из мужчин, спокойно, холодно, словно издалека, но Бекка услышала в его голосе ярость. – Иисусе… слишком молода. Это Линда Картрайт?

– Да, – обронил Адам. – Он прикончил ее прямо здесь, на кухне.

Линда лежала на спине в потрепанном банном халате, таком старом, что розовая ткань превратилось в грязно-белую… Грязь испятнала его, она прилипла к ступням и пальцам Линды с яркими, вызывающе-красными ногтями. Бекка придвинулась ближе. Вот она, страшная реальность. Женщина мертва. Из-за нее, Бекки.

Она словно во сне наблюдала, как Савич нагибается и откалывает записку, пришпиленную к отвороту халата. Бекка впервые заметила, что жертва довольно грузная, как и говорил Савич.

– Не позволяй Бекке входить сюда, – предупредил он Шерлок. – Это уж слишком. Не стоит ей это видеть.

– Я уже здесь, – хрипло сказала Бекка, судорожно сглатывая и боясь, что ее вывернет. – Что в записке?

– Бекка, – пробормотал Адам, повернувшись к ней. Она умоляюще спросила опять:

– Что в записке? Прочти, пожалуйста. Савич, помедлив, прочел, отчетливо выговаривая каждое слово:

– «Дорогая Ребекка, можешь называть ее Глизон. К сожалению, она не слишком походила на собаку, пришлось ее немножко укоротить. Теперь она настоящая сука. Мертвая. Такая милашка. Толстенькая, как Глизон. Это ты убила ее, Ребекка. Ты, и никто иной. Закажи по ней заупокойную службу. По крайней мере похорони с миром. Скоро увидимся. И тогда мы будем только вдвоем, отныне и вовеки. Твой бойфренд». Написано черными чернилами шариковой ручкой, – бесстрастно заметил Диллон, осторожно вкладывая записку в пластиковый пакетик. – Обычная бумага, вырвана из блокнота. Ничего интересного.

– Думаете, он в самом деле псих? – прошептала Шерлок. Лицо ее все еще было искажено ужасом.

– Нет, я так не считаю, – ответил Адам. – Он крайне доволен собой. Прекрасно проводит время. Поверь, я так и читаю его мысли. Старается запугать Беккудо смерти, убедить, что сопротивляться нет смысла. Ему хочется услышать в ее голосе страх и бессилие. Но как это сделать? И тогда он решает расправиться с Линдой Картрайт.

– Верно, – согласился Томми. – Адам прав. Убийца вполне в своем уме. Более того – он очень умен.

– Мне нужно позвонить, – пробормотал Диллон, но не двинулся с места, все еще глядя на труп Линды Картрайт.

В маленькой, ярко освещенной кухне воцарилась неестественная тишина. Первой очнулдсь Бекка. Она вылетела из дома и упала на колени. Ее выворачивало до тех пор, пока в желудке ничего не осталось. Тело судорожно дергалось и напрягалось в бесплодной попытке выдавить еще несколько капель. Встать Бекка не могла. Только, дрожа, обхватила себя руками, мечтая умереть, потому что погубила Линду, как прежде старую нищенку, и едва не стала причиной смерти губернатора.