По итогам пересмотра приговоров в 1954–1961 годах были реабилитированы свыше 737 000 человек, большинство — посмертно. Назову лишь несколько фамилий тех людей, под чьим началом работал или с кем дружил Ким. Бывшего начальника КРО Яна Ольского реабилитировали в ноябре 1955 года, основателя контрразведки Артура Артузова — в марте 1956-го, создателя Спецотдела Глеба Бокия — в июне 1956-го, начальника 6-го отделения Николаева-Рамберга — в апреле 1957-го. Писателя Бориса Пильняка — в ноябре 1956 года, Иосифа Гузнера (агент «X») — в ноябре 1957-го, востоковеда Трофима Юркевича — в марте 1958-го.

Ким остался в живых, избавился от обвинения в измене, но все-таки был судим. В июле 1958 года он подал в Главную военную прокуратуру заявление с просьбой о реабилитации. В следственном управлении КГБ СССР подняли архивные материалы, опросили свидетелей и выдали заключение: данных о злоупотреблениях служебным положением, помимо показаний в следственном деле, не обнаружено; свидетель Гирбусова призналась, что к сожительству ее не принуждали; свидетели Калнин, Гузовский, Пудин и Яриков, знавшие Кима по работе в ГУГБ НКВД, характеризовали его как честного и ценного работника и заявили, что им о фактах злоупотреблений ничего не известно.[49]

В январе 1959 года Военный трибунал Московского военного округа получил из Главной военной прокуратуры протест по делу Кима. 2 февраля на заседании трибунала было принято решение: «Постановление Особого совещания при НКВД СССР от 17 ноября 1945 года в отношении Кима Романа Николаевича отменить и дело о нем прекратить за отсутствием состава преступления».

* * *

Полковник Котельников, рассказавший мне об операции «Генерал», впервые увидел Кима в конце 1950-х в Высшей школе КГБ на встрече с отставными разведчиками. «Один шустрый курсант вдруг спросил, что он делал во время войны. Роман Николаевич на какие-то секунды растерялся и ответил кратко: “Выполнял особо ответственное разведывательное задание”. Никто не стал уточнять, все подумали, что он был нелегалом, — вспоминает отставной контрразведчик. — Но Ким не держал зла на “органы” за то, что случилось. Он, как и многие, считал: время было такое. Я виделся с ним несколько раз, когда уже служил во втором управлении. Ким поддерживал отношения с теми, кто работал по японской линии — и молодой порослью, и некоторыми старыми сотрудниками. Секретная работа его по-прежнему притягивала».

Наверное, и в «органах» не забывали о некогда ценном работнике. Весной 1961 года, отвечая на письмо друга — польского переводчика, Ким извинился за задержку: «пришлось съездить в Орел — прочитать там десяток лекций». Кому? Вряд ли просьба поступила от малочисленного местного отделения Союза писателей СССР или литературного факультета педагогического института. Однако никаких учебных заведений КГБ в то время в Орле не было (Военно-техническое училище КГБ обосновалось в этом городе в 1972 году). И если Роман Николаевич выступал на неких закрытых курсах, как в мае того же года его отпустили в США по линии Союза писателей? Где Ким был на самом деле — загадка. Как и очень многое в его жизни.

Первый заместитель председателя правления издательства «Советский писатель», чуть подумав, размашисто вывел на заявке: «Автор — человек серьезный. Предложение его стоящее. Если нет возражений редакции — составьте предложение на договор. И. Козлов. 26.V.60». Писатель Роман Ким предложил выпустить одной книгой свои повести «Агент особого назначения» и «Кобра под подушкой», напечатанные в журналах, а также обсудить дальнейшее сотрудничество. «Я сейчас работаю над циклом повестей, посвященных некоторым закулисным эпизодам Второй мировой войны, — пояснял он. — Все эти повести основаны на фактах…».

* * *

Молодой китаец Ян, служащий гонконгской гостиницы «Южное спокойствие», любит детективы. Как объясняет он друзьям, книжки о разгадывании тайн учат наблюдательности и правильным умозаключениям, что очень может пригодиться в жизни и даже в революционной работе (Ян сочувствует коммунистам). И вдруг… в гостинице случается убийство. Причем исчезает жертва — богач-беглец из коммунистического Китая. Ян подключается к расследованию. Смерть старика Фу Шу закручивается в клубок загадок. Яна самого пытаются убить, на него же падают подозрения политической полиции, и парню приходится бежать в Китай. Он нанимается на работу в издательство в Шанхае, но спустя некоторое время получает вызов на опознание в приграничный городок, где объявился перебежчик — участник странной экспедиции, уверяющий, что знает Яна по совместному расследованию в Гонконге…

Ким придумал «Агента особого назначения» после творческой командировки в Китай в 1956 году. Он стал «выездным» еще до реабилитации, и в 1958 году по линии Союза писателей побывал в Эфиопии. А в 1960 году съездил в Великобританию, когда работал над повестью «Кобра под подушкой» об английской военной контрразведке (опубликована весной того же года в журнале «Наш современник»). Места действия — Касабланка, Мадрид, Лондон, время — 1942–1943 годы.

«— Я хотел убить премьер-министра Сталина, — произнес арестованный и, покачнувшись, чуть не упал со стула.

Пимброк успел подхватить его и, взяв за плечи, сильно встряхнул. Эймз окинул взглядом атлетическую фигуру арестованного и усмехнулся.

— Странное желание. Насколько мне известно, Кремль находится в Москве, а не здесь, в Африке.

— Я узнал, что он прилетит сюда.

— От кого?

Арестованный закрыл глаза и опять покачнулся.

— Я больше не могу, — простонал он. — Дайте мне поспать… Тогда все скажу.

Эймз и Пимброк быстро переглянулись. Наконец-то! Допрос, продолжавшийся беспрерывно почти трое суток, увенчался успехом: арестованный заговорил…»

Описывая сцену допроса немецкого агента, Роман Ким припомнил лично пережитое, и рецензент издательства «Советский писатель» это почувствовал. «Я только предложил бы автору изменить первую фразу повести, — посоветовал Борис Изаков, опытный журналист-международник. — После всего того, что происходило у нас вокруг мнимых покушений на И.В. Сталина и что было разоблачено на XX съезде партии, такое начало воспринимается читателем как бестактность и вызывает нежелательные ассоциации».[50]