По результатам проведенных исследований общественного мнения, поступок Видовнева одобрило только пять процентов населения. Среди лиц не старше двадцати пяти лет таковых нашлось чуть больше — двенадцать процентов, а большинство остальных считало, что Видный (как его окрестили в молодежной среде) приборзел. А вот процент негативно относящихся к новому варианту закона резко упал — в данной возрастной категории — с восьмидесяти до тридцати шести. Причем даже среди тех, кто по-прежнему относился к нему негативно, число категорически не приемлющих составляло всего три процента, остальные были настроены более спокойно. Но неожиданно для всех спустя всего три дня после громкого заявления Видовнева Император объявил, что готов с ним встретиться. И рейтинг Видовнева тут же вновь подскочил. В течение трех дней, предшествующих встрече, он успел дать два десятка интервью, поучаствовать в пяти информационно-аналитических программах и выступить на организованном на скорую руку митинге в палаточном городке, который транслировался, полностью или частично, по двадцати пяти каналам. И вот теперь он мерил шагами приемную Императора, ожидая, когда наступит назначенное время. Видовнев понимал, что должен выжать из этой встречи все, что только возможно. Ибо она может стать либо его триумфом, либо его могилой…

Встреча началась довольно благожелательно. Император предложил чаю, спокойно и внимательно выслушал его пламенный монолог, попутно прихлебывая чай из своей чашки, а когда Видовнев начал повторяться и оттого слегка запинаться (Видовнев слыл блестящим полемистом, но в этот раз собеседник просто слушал, не споря и не поддакивая), отставил чашку и вежливо поблагодарил за «четко и понятно изложенную точку зрения». А затем заговорил сам:

— Понимаете, Григорий Натальевич, ваши аргументы просто блестящи. И логические цепочки выстроены безупречно. Вы не правы только в одном — в базовом постулате. Дело в том, что обеспечение военной безопасности государства всегда было и до сих пор остается основной, базовой составляющей любой адекватной государственной политики. Другое дело, что в современных условиях для решения этой задачи не всегда требуются именно военные средства. Но, к сожалению, убеждение, бытующее среди некоторой части не только нашего, но и западного общества, особенно в среде тех, кого принято именовать интеллектуалами, что теперь так будет всегда, не имеет под собой никаких оснований. Более того, условия, при которых возможно решение этой задачи невоенными средствами, чрезвычайно узки и специфичны, непременно требуют наличия в системе международных отношений государства или группы государств, обладающих подавляющим военным превосходством, — тут Его Величество на мгновение прервался и добавил с иронией: — либо такого или таких, кого подавляющее большинство остальных считают обладающими этим превосходством. Но разве в этом случае можно говорить о полной безопасности для остальных?

Видовнев вскинулся:

— Уж не хотите ли вы сказать, что мы опять должны ввязаться в военное противостояние с Америкой и всем цивилизованным миром?..

Император вскинул руку:

— Нет, что вы! Это было бы слишком… накладно и попросту глупо. Но мы должны достигнуть такого уровня, при котором любое государство, каким бы могущественным оно ни было, прежде чем ввязываться в конфликт с нами, очень хорошо подумает и тщательно подсчитает все возможные приобретения и убытки, а затем… откажется от этой затеи. К тому же если государство сильно не только экономически, но и с военной стороны, то это не только не мешает, но и способствует решению многих проблем невоенным путем. Так было всегда и так есть. Военная мощь всегда была и остается не только основной, но и определяющей гарантией дипломатического успеха. Любая дипломатическая задача, будь то миротворческая миссия, предложение о заключении союза или просьба о предоставлении территории, возможности пролета через воздушное пространство либо использовании каких-либо военных и гражданских объектов для решения неких задач в третьих странах, так вот, любая дипломатическая задача решается наиболее быстро и удачно, если предлагающий и просящий обладает внушительной военной мощью. Экономическая мощь также может наличествовать, но, как показывает история, сама по себе она решает далеко не все. «Купить» можно, но очень часто попытки «купить» приводят к результатам достаточно неожиданным и не слишком приятным для покупающего.

Видовнев попытался согнать кривую улыбку, появившуюся на его лице при первых словах Его Величества. Он совершенно не ожидал от Императора, человека, по его глубокому убеждению, совершенно европейского по воспитанию и образованию, таких заявлений в духе махровой военщины совершенно сталинского разлива. В его сознании подобные заявления были прямым производным от сталинского вопроса: «Ватикан — сильное государство? А сколько у него дивизий?» В той среде, в которой он вращался, подобные высказывания считались просто неприличными. Либеральная интеллигенция, одним из признанных рупоров которой он являлся, как-то предпочитала не замечать, что в системе «цивилизованных западных ценностей», столь восторженно ими принятых и активно пропагандируемых, нашлось место не только силовым акциям против Югославии и некоторых других государств, сомнительным даже с точки зрения международного права, но и вполне обычным атакам английских и французских фрегатов и сторожевиков на испанские рыболовные суда в районе, в котором испанцы испокон веку ловили рыбу, но который «внезапно» оказался спорным.

— Но Ваше Величество, неужели вы в самом деле считаете, что основным приоритетом нашей экономической политики вновь должно стать, — в его голосе зазвучала издевка, — «обеспечение обороноспособности нашей страны»? Но это же абсурд! Обеспечить безопасность нашей страны мы сможем лишь в том случае, если войдем неотъемлемым звеном в обновленную международную систему безопасности, создадим систему договоров с ведущими мировыми державами. Это гораздо более эффективный и… с точки зрения экономики намного менее обременительный путь. Посмотрите, как быстро американцам удалось после 11 сентября сформировать антитеррористическую коалицию! — Видовнев запнулся и, чуть понизив тон, развел руками, словно извиняясь. — Нет, я согласен, наше участие в ней было не столь успешным, как ожидалось, однако вспомните, в тот момент у власти в России находился выходец из КГБ. Вот цивилизованные страны и не рискнули пойти на более тесное сближение с нашей страной. Уверен, если бы в тот момент нашим президентом был кто-нибудь из либеральных политиков, результат был бы совершенно иной. И никаких воплей о том, что Россию «обманули» (это слово он произнес, презрительно скривив губы), не было бы и в помине. — Тут Видовнев, заметив признаки нетерпения на лице Его Величества, испугался, что он вот-вот его перебьет и не даст договорить, а потому выставил перед собой ладонь, как бы прося позволить ему закончить мысль. — Ведь посмотрите — все цивилизованные страны, да и большинство других, в том числе и Россия, очень быстро и однозначно дали ответ на вопрос президента Буша: «Вы с нами или против нас?» И это доказывает, что западная система коллективной безопасности блестяще работает.

Его Высочество кивнул, словно соглашаясь, и вздохнул. На лице его отобразилось глубокое огорчение.

— К сожалению, этот факт, по моему мнению, лишний раз доказывает другой, гораздо более древний постулат: «Все спешат стать на сторону сильного». Союзники США с энтузиазмом стали на их сторону потому, что, по большому счету, США вполне могли обойтись и без них. И обошлись. Во всяком случае, участие союзников, — Его Величество иронически усмехнулся, — в «антитеррористической» операции оказалось весьма условным даже на первоначальном этапе, а уж потом, когда пошли потери… Впрочем, за что боролись — на то и напоролись. Сейчас им приходится время от времени утюжить бомбардировщиками те страны и народы, которые они так успешно «защищали» и «освобождали» от режимов, «поддерживающих терроризм», чтобы хоть немного снизить вал наркотиков, буквально захлестнувший «цивилизованные» страны. Так что приведенный вами пример, по моему мнению, как раз опровергает ваш постулат, поскольку в данном случае столь быстро сформировать антитеррористическую коалицию помогло именно наличие достаточной военной мощи у ее лидера. Вот только я не совсем уверен, что, если нападению подвергнемся мы, помощь «цивилизованного» мира будет столь же быстрой и единодушной. К тому же я не могу себе представить иных надежных гарантий, кроме собственной достаточной военной мощи, на тот случай, если в один прекрасный день какому-либо государству вдруг вздумается решить какие-либо возникшие разногласия, продемонстрировав свое военное превосходство на нас.